Каннингем. Мне звонил доктор Харрисон по поводу моей матери, Маргарет Каннингем.
– Одну минуту, соединяю.
Когда такси остановилось у больницы, я бросила водителю купюру, не дожидаясь сдачи, и побежала ко входу. Промчалась мимо приемного отделения к лифтам, нажимая кнопку с такой силой, словно это могло заставить лифт прибыть быстрее.
В отделении реанимации меня встретила медсестра, которая проводила к доктору Харрисону. Врач стоял у поста медсестер, просматривая какие-то бумаги. Увидев меня, он отложил их. Ему не нужно было ничего говорить. Я все знала…
– Мисс Каннингем, – начал он серьезным тоном. – Мне очень жаль, но ваша мать скончалась двадцать минут назад. Мы сделали все, что могли, но ее организм был слишком ослаблен болезнью.
Я слышала слова, но они не имели смысла. Как мама могла умереть, если еще вчера они разговаривали о черничном пироге? Как весь мир мог рухнуть за такой короткий промежуток времени?
– Я хочу ее видеть.
Доктор кивнул и провел в небольшую палату. Там, на больничной кровати, лежала мама – такая спокойная, словно просто заснула. Я подошла и взяла ее руку – холодную, неподвижную.
– Вам нужно подписать некоторые документы, – сказала тихо медсестра. Я не помню, сколько времени прошло, – И решить… о похоронах.
Похороны. Еще одно слово, которое казалось нереальным, невозможным в контексте матери.
Следующий час прошел как в тумане. Я подписывала бумаги, отвечала на вопросы, принимала соболезнования от персонала, который узнавал меня. Все это время я чувствовала себя отстраненной от происходящего, словно наблюдала за всем со стороны.
Когда все формальности были завершены, я вышла из больницы. День постепенно перетекал в вечер. С неба начал падать невесомый снег, но теперь он казался не волшебным, а холодным и безжалостным. Я стояла на ступенях больницы, не зная, куда идти и что делать.
Инстинктивно достала телефон и увидела множество пропущенных. От Дэвида и Марты.
Я набрала номер Дэвида. После первого же гудка он ответил. Ждал моего звонка.
– Эл? Что случилось? – его голос звучал обеспокоенно, и я вдруг осознала, что возможно он все это время прождал меня в ресторане.
– Мама умерла, – ответила я, и эти слова, произнесенные вслух, сделали случившееся окончательно реальным.
Я просто осталась стоять на ступенях. И через двадцать минут дверь такси распахнулась и Дэвид, запахивая на ходу пальто, выскочил навстречу. Увидев его выходящим из такси, я почувствовала, как внутри все ломается. Я всегда умела, держала эмоции под контролем, это была моя работа, но сейчас…Он выглядел сногсшибательно. В белоснежной рубашке с расстёгнутым воротом, с укладкой и глазами, полными боли. И это меня добило окончательно.
Он молча обнял, крепко прижимая меня к себе, и я, наконец, позволила себе по-настоящему заплакать – громко, отчаянно, выплескивая всю боль и горе, которые накопились за этот страшный день. Он ничего не говорил, просто держал, позволяя выплакаться.