Александру, плыл по облакам, ничуть не удивился, а, обнимая пробуждающегося ученика, сказал:
– Ну, вот и слава Богу, вот и славненько. Смотри, какая благодать кругом! Солнышко-то, солнышко-то как ласкает каждую травинку, всякий листочек и нас с тобой грешных. Сколько у Бога любви. А ты попроси, попроси хоть капельку её влить в твою душечку – истинной, Божьей любви-то!
Александру захотелось остановиться, скрестить ладони рук, как перед священником для благословения и так застыть перед Отцом Небесным, присутствие Которого он вдруг почувствовал.
– Он там, на небе! Оно не пустое, Он – там. – В голове неслись слова и повторялись… повторялись… повторялись: – Благослови, Владыко! Благослови, благослови, благослови!
Ему стало тепло-тепло, и он почувствовал, как в неподвижном воздухе поднялось лёгкое ласковое дуновение, будто поднялась и прикоснулась к нему грешному ласковая любящая рука. Он затаил дыхание. Сбоку к нему донеслось почти волшебное шептание молитв дядюшки:
– По милости Твоей, по милости, по милости и любви неизреченной не оставь сиротиночку.
Голос опять уплыл в сторону, будто в другой мир, а тепло и забота Неба снова окутали Александра. Ветерок ласкал и ласкал его молодое лицо и вдруг не капельки дождя, а какое-то лёгкое, едва прикасаемое к лицу морошение явилось … оттуда! Он подставил этому любящему невидимке глаза, губы, щёки и начал улыбаться, так ему стало радостно и благодатно. Впервые в жизни с ним произошло такое.
– Такое!.. Такое… такое небесное чудо!
Опять голос дядюшки прозвучал совсем-совсем рядом:
– Моисей искал Бога в порывах ветра…, а Он – в лёгком дуновении ветерка.
Во всём его существе происходила какая-то дивная перестройка, как будто всё оно переделывалось на новый лад. А потом, уже дома, когда ему очень-очень захотелось спать, и он по обыкновению начал умываться, чтобы сон не сморил и не уложил в постель, новая, неведомая нежная и тёплая волна всплыла изнутри, ударила в щёки, он даже почувствовал что они порозовели, а мысль, сладкая и чистая как то небесное видение и моросящий дождичек среди солнца и лёгкого дуновения ветерка, родилась в нём, будто прошептала:
– Ты теперь новый: и земной и небесный. Слушай послания Мои.
Ему захотелось бежать к дядюшке Володе и всё рассказать ему, спросить:
– Что это? Откуда?
Он вышел на веранду своего большого прекрасного дома, за который, как, впрочем, и за всё богатое хозяйство после смерти отца он остался ответственным, и взглянул на небо. Оно было спокойно. Он улыбнулся и с удовлетворением отметил, что и душа его спокойна и смиренна. Впервые в жизни в голове не пульсировала мысль, будоража сердце: «Надо всё удержать, надо поддерживать порядок. Хозяйство надо совершенствовать. «Господи, помоги!» На этот раз было совсем по-другому. И сердце, и мысли будто кто-то любящий очистил и думалось с тихим восторгом одно:
– Господи, как хорошо!