не понимаете, – презрительно уставился на нас Распопов. – Около каждого рисунка должно быть написано, что это рисунок номер такой-то.
– А.. – ответил Гущин и подписал слева от картинки "рисунок 1".
– Не так.. Как можно делать надпись слева? Она должна быть строго под рисунком.
Гущин замазал и подписал рисунок снизу, посередине.
– Разве что, господа, так не делается. Это просто безобразие.
Мы озадаченно посмотрели на Распопова. Что опять не так?
– Вы понимаете, что нельзя писать "рисунок"? Нужно писать "Рис.".
Гущин снова замазал и переписал. Мы, в свою очередь, сделали у себя в тетрадях пометки.
– Нет, так, конечно, не пойдет, – опять недовольно произнес преподаватель.
– Почему так-то не пойдет?! – воскликнул Гущин.
– Потому что "Рис.", господа, надобно писать не с маленькой, а с большой буквы. Не "рис.", а "Рис.", вот так, – и он перечеркнул весь рисунок своей вездесущей красной ручкой. – Так, а это что такое? Почему формула не посередине листа, а снова слева? И почему не подписана, мол формула №1?
Мы принялись маразматически подписывать формулы по номерам.
– А график.. Ну, что это за график, в самом деле? – ткнул пальцем Распопов в изогнутую линию. – Вы понимаете, что в природе не бывает никаких резких линий? В природе у нас все плавно. Слышите, плав-но! Надо купить стальную линейку, согнуть ее и чертить параболу по линейке. И любую изогнутую линию – тоже по линейке. Только так, господа, и никак иначе.
Мы переглянулись. Всем троим трудно было сдержать две вещи: нарастающий гнев и подкатывающий смех.
Тем временем Распопов продолжал изучать написанное.
– А это что еще за рисунок такой? – указал он пальцем на схему, которую мы трое специально старались начертить так, чтобы вышло красиво. Совсем не ясно было, к чему здесь можно придраться – каждая линия на рисунке была начерчена по линейке.
– Зачем рисовать схему такой большой? – наконец спросил он, подняв на нас глаза.
– Во введении, которое вы нам сами дали, она была именно такого размера, поэтому мы подумали, что надо сделать так же, – ответил Воронцов.
– Ну, что я вам могу сказать.. Ни к чему, ни к чему было чертить ее во весь тетрадный лист. Можно было и поменьше. И, господа.. я, конечно, понимаю, что ровные линии рисовать от руки дано далеко не каждому – я вот сам не умею, – но есть же, в конце концов, линейка на этот случай! – физик повысил голос. – Почему рисунок такой неаккуратный? Что, так сложно взять линейку, да? Зачем же от руки-то?
Мы даже не знали, что ответить, ведь вся схема была начерчена именно по линейке. Наверное, у Распопова начался приступ старческого маразма.
Таблицы у нас оказались не подписанными меткой "Табл.", нужных Распопову заголовков нигде недоставало, числа его не устраивали – видите ли, нельзя писать просто "55", а нужно "55.0". Вычислений было слишком много, а подробных описаний, несмотря на целую исписанную тетрадь, слишком мало. Преподаватель придирался абсолютно ко всему,