на заграницу не хватает?
Подполковник отмахнулся:
– В городской квартире ремонт. За границей они уже были, вернулись на прошлой неделе…
– Ну так отправила бы их еще куда-нибудь! И сама б там пожила.
Анатолий Николаевич развернулся к майору всем телом и разозленно выпалил:
– Слушай, чего ты на меня-то наезжаешь, а?! Я сам ей о том же намекал, но она отрезала: «Не могу. По личным обстоятельства». Вот приедешь к ней, сам лично об этом спросишь, раз такой умный да любопытный! Может, «львицу» на печалях родимого электората заклинило? Может, она думает: «Своих детей запрячу, а как же дети избирателей?»
– Ну это дичь какая-то, Толя, – покривился Гущин.
– Дичь, не дичь, а уезжать она не хочет. Хочет жить в своем поместье, в безопасности и это ее право.
– Наверное, действительно, есть какие-то серьезные причины, – задумчиво глядя на подбегающую Зойку с прутиком, пробормотал майор.
Коростылев наклонился и, не дожидаясь, пока Маргаритовна положит поноску к его ногам, вытянул прут из пасти обескураженной таксы и снова зашвырнул его в кусты.
Такса посидела, удивленно подвигала рыжими бровями и неспешно поковыляла за прутом. Забава, по ее мнению, получилась скомканной, пошла не по собачьим правилам. Слегка виляющая и подпрыгивающая задница Занозы выражала обиду и презрение к человекам, не умеющим играть как следует.
Обтирая о бедро руку испачканную об исслюнявленный Занозой прут, подполковник требовательно спросил:
– Стас, скажи мне прямо – ты согласен или я тут зря распинаюсь?
– На раздумья времени – нет?
– Нет, – признался подполковник. – Сегодня я должен сообщить о твоем согласии… или не согласии. – Коростылев просунул руку в наружный карман папки, достал из нее визитку и протянул ее коллеге: – Вот, контакты Львовой. Можешь сам ей позвонить и отказаться. Она ждет твоего звонка.
Гущин поглядел на прямоугольную картонку и поморщился:
– Господи, ну почему же я-то?!
– Есть такая профессия, Стас, и есть такое слово… надо.
– Министерские портфели прикрывать?!.. Давай не будем путать божий дар с яичницей!
Анатолий Николаевич искоса поглядел на недовольно горячившегося друга, но в дискуссию вступать не стал. Гоняя по обширному лбу морщины, с полминуты молча глядел на веселых собаководов и их жизнерадостных питомцев. Двигал губами, как будто-то пережевывал какую-то горечь.
– Как же я устал сегодня… – признался Коростылев и сгорбился. Протянул левую руку и погладил по спине вернувшуюся без прута Маргаритовну. Печальный человек и огорченная потерей игрушки собака с пониманием глядели друг на друга. Маргаритовна лизнула свисающую вниз правую руку подполковника юстиции.
Картина общей скорби заставила майора устыдится. Слов нет, начальник угадал, когда предположил, что Гущин «ошизел» без любимой работы. Майор мечтал вернуться в свой небольшой уютный кабинет и приступить к работе…
Но чтобы так? Внезапно.