Сперва сторгуйтесь, а уж потом… Вы меня извините, Ядвига Станиславовна, пойду я. Пока еще доберусь. А мне надо Лёлечку кормить. А вы – вы заходите к нам, в любое время. И Оленьку обязательно приводите. Пусть девочки порадуются, поиграют. Как в… как…
Голос Самариной дрогнул, в отчаянии махнув рукой, она медленно побрела прочь. Провожая ее удаляющуюся сгорбленную фигуру, Кашубская едва заметными движениями руки перекрестила Люсину спину и направилась к «инвалиду»…
– Молодой человек, извините, можно к вам обратиться?
– Что принесла, мамаша?
– Сережки золотые. С камушками.
– Ну засвети.
– Извините, что?
– Покежь, говорю.
– А… сейчас.
Ядвига Станиславовна извлекла из складок одежды многократно сложенный носовой платок, развернула на ладошке и продемонстрировала спрятанные в нем серьги.
Бегло взглянув, «инвалид» безразлично озвучил цену:
– Три куска мыла.
– Нет-нет, мне бы чего-нибудь съестного.
– Эк сказанула. Да здеся всем бы съестного не помешало. Камни-то небось бутылочные?
– Да вы что? Это изумруды!
– А я тебе вроде как на слово поверить должен? Ладно, могу сверху добавить еще десять спичек. По рукам?
Кашубская замялась в нерешительности.
С одной стороны, и мыло, и спички – ценности немалые. Но с другой – не продешевить бы. Если уж за золотые часы две банки консервов сторговать можно.
– Извините. Мне надо еще подумать. Прицениться.
– Чего сделать?! – На отталкивающем лице «инвалида» обозначилась ухмылочка. – Да тут никто, кроме меня, у тебя рыжьё все равно не возьмет!
– Что не возьмет?
– Ты чё, мамаша, русских слов не понимаешь?
– Во-первых, молодой человек, я вам не мамаша. Сыновей, тем паче – таких, слава Богу, у меня не было. А во-вторых, до конца я не уверена, но думается, что в словаре великорусского языка Даля слово «рыжьё» отсутствует? Но я проверю, обещаю.
– Вот иди и проверяй, – огрызнулся «инвалид». – Пшла отсюда, дура старая.
Кашубская в ответ смерила его презрительным:
– Самое обидное, что сейчас там, на фронте, на передовой, люди кровь проливают, в том числе за таких мерзавцев, как вы!
– Ты как щас сказала?
– Как услышал – так и сказала. Пальцы небось специально оттяпал? Чтобы винтовку не всучили? Тьфу, пакость…
Ядвига Станиславовна развернулась и с достоинством удалилась. Решив для себя, что более ноги ее на этой толкучке не будет. А разгневанный «инвалид», поискав глазами в толпе, выцепил взглядом вертевшегося неподалеку Дулю – не по-блокадному юркого пацана, одетого в подобие полушубка, перешитого из женского пальто, и коротким свистом подозвал к себе.
– Чего, Шпалер?
– Гейка где?
– Да здесь где-то шарился.
– Сыщи его, быстро.
– Зачем?
– Бабку, что возле меня сейчас терлась, срисовал?
– Вон ту? Которая в сторону речки