копоти, и было тоскливо на душе оттого, что потерял таких замечательных ребят. В первом же их бою. Да, немцам наломали металлолома, но опытный танкист прекрасно понимал: хотя размен арифметически получился успешным, но явно видно, что по всему, кроме подвижности, тридцатьчетверки теперь уступают немецким машинам.
И по огневой мощи с длинными дурындами новых тяжелых танков, и по броне. Слишком много рикошетов. У немцев их меньше, если попали – то попали.
Бить немцев можно и нужно, только вот сейчас фрицам приходится атаковать, сокращать дистанцию и вляпываться в засады и огневые мешки. Но потом-то, когда немцев попрут обратно с советской земли (в этом Бочковский ни на минуту не сомневался), то тогда уже засады и огневые мешки будут устраивать они. И со своей отличной оптикой и орудиями, прошивающими Т–34 в лоб, они могут работать с пары километров, как по линяющим гусям. Совершенно безнаказанно. И от этого понимания становилось еще муторнее.
И еще – как-то быстро немцы ухитряются вызывать авиацию. Как напоролись на оборону, так и прилетают, желтокрылые. Явно у немцев и корректировщики в передовых подразделениях, и связь налажена, и инстанций поменьше. Про наших старший лейтенант знал, что все в полном и образцовом порядке, еще с мирного времени оставшемся – передовые части по команде подают заявку наверх, далее выше и выше ступенька за ступенькой, командование передают ее в штаб авиаторов, и там по нисходящей пирамиде после подготовки приказа идет заявка до исполнителей. Истребители прилетают, когда немцев и след простыл, да и бомберы со штурмовиками могут хорошо отработать, если глупые фрицы на месте все это время ожидать будут.
Беда в том, что немцы не ждут, когда вся махина провернется, и их прилетят долбать. А хорошо было бы, если б сегодня наши летуны накрыли гансов во время завтрака… Если бы да кабы, то во рту б росли грибы, и был бы не рот, а целый огород – оборвал полет своих желаний уставший до чертиков командир роты маминой поговоркой.
Бой еще шел, хотя и затихал уже. Бочковский тяжело похромал доложиться о прибытии. Перебитая в прошлом году нога была короче на несколько сантиметров, и хоть приделаны были к сапогу дополнительно подметки и каблук, а ходил танкист уточкой, переваливаясь. А комбат еще и выводы потребует сделать, без этого не получится. Значит, писанины будет много, отдохнуть толком не выйдет. Это бойцов своих можно худо-бедно отправить на отдых, кроме раненых и обожженных, которые убыли в санбат, а самому командиру – как получится.
Хотя бригада и понесла уже потери процентов на 60, но утром старший лейтенант получил чужой исправный танк – с одной дырой в башне и другой – в борту. Дыры заткнули тряпками, повыкидывали заляпанные кровищей стреляные гильзы, загрузили снаряды, и рота в составе двух боевых машин включилась в бой.
Немцы перли с невиданной мощью – вероятно, сюда, под Курск, они собрали все свои танки со всего Восточного фронта. Но остановить их было необходимо.
Фельдфебель Поппендик, командир новехонького