Кляпа 3. Алексей Небоходов

Дмитрия Ивановича к себе, и в этот момент его лицо оказалось залито влагой удовольствия, тяжёлой, солёной, живой.

      Мужчина не сопротивлялся. Наоборот, его пальцы сжали её бёдра крепче, а голова приникла так тесно, будто он хотел исчезнуть там, раствориться, стать частью этой всепоглощающей сладости.

      Кожа Кляпы была влажной, горячей, пульсирующей. Судороги отступали медленно, отзываясь дрожью в животе, бёдрах, коленях. Её дыхание вырывалось короткими, резкими толчками, грудь вздымалась высоко, как у человека, только что выбравшегося из воды после долгого погружения.

      Дмитрий Иванович медленно, почти благоговейно отстранился, но не встал с колен. Его лицо, обрамлённое прядями мокрых волос, было залито каплями удовольствия, словно бы сама природа наградила его за преданность.

      Он смотрел на Кляпу снизу вверх с тем странным, бесстыдным обожанием, которое бывает только у существ, окончательно потерявших связь с реальностью. Его дыхание сбивалось, грудь вздымалась неровными толчками, руки всё ещё судорожно держали её за бёдра, будто боялись отпустить этот единственный якорь в море безумия.

      Кляпа стояла, тяжело дыша, приподняв подбородок, с полузакрытыми глазами, в которых отражался и триумф, и наслаждение, и лёгкая насмешка над этим жалким миром, где женщина могла править целыми армиями одними только движениями бёдер.

      Валентина внутри трепетала от ужаса и странной дрожащей гордости: в этом безумном, разнузданном акте было нечто большее, чем просто разврат. Это была сила, древняя, неоспоримая, всепоглощающая.

      И в тот момент она впервые по—настоящему осознала, какую власть даёт женщинам их собственное тело – и как мало об этом знают сами мужчины.