не получится. Придётся Олегу подождать немного».
А подъезжая к своему дому… он даже поначалу было не понял, как ЭТО могло оказаться на его улице. Аким разглядел у своего забора дорогущую и сильно запылённую машину. «Енисей 60». Машина имела двигатель в два литра и была прожорлива, как армейский грузовик или даже БМП. На такой у них в станице ездил только… покойный Савченко. И лишь подъехав ближе, под толстым слоем пыли он разглядел номер и понял, что машина приехала из… Преображенской.
Ну, может, и из Преображенской, но что она делала возле его забора, возле его ворот?
Ворота ему открыл Олег, и как только Аким загнал свой квадроцикл под навес во дворе и заглушил двигатель, сын сообщил ему, оттянув респиратор:
– Батя, к тебе женщина приехала, – и прежде чем отец успел с удивлением спросить, что ещё за женщина, сын договорил: – Её Еленой звать.
– Чего? – это было всё, что прапорщик смог ответить на эту новость.
Он, конечно, не сомневался, что с Еленой ему встретиться ещё придётся, но вот что она сама… к нему домой…
«Мурашкина Елена? Неужели она? – но какая ещё Елена могла приехать к нему на дорогой машине с номерами станицы Преображенской? – Вон оно как… Ядрёный ёрш…».
Если учесть ещё, что к этой самой Елене он приезжал с Юнь… то тут уж и вовсе… Кажется, у него снова начинала побаливать голова.
«Ты глянь, не постеснялась… Приехала… И какого же рожна ей надо?».
Хотя последний вопрос был риторический. Аким догадывался, зачем она наведалась.
– Ну ладно, – наконец говорит он сыну, отряхивая перчатками пыль с одежды, – пойдём поглядим, что там за Елена.
Жена выскочила его встречать, у самой глаза с блюдца величиной: ох, Аким, ну и знакомые у тебя. Помогла ему раздеться и при этом не произнесла ни слова. А у Саблина от сердца немного отлегло: если бы вдруг Елена что-нибудь ляпнула Насте… ну, про то, что Аким к ней в магазин не один приходил… так под взглядом жены, пусть бы она при том ничего и не говорила, пластик уже плавился бы.
А тут вроде в глазах супруги больше удивления, чем ещё чего-то.
И после уже вместе они входят в гостиную…
Ну никак, никак Елена не вязалась с казацкой хатой. В магазине дорогих бабских тряпок она выглядела естественно, в ресторане – да, конечно, это её среда, в холле гостиницы и даже у бассейна, едва прикрытая несколькими кусочками тканей, она была бы на положенном ей месте. Но в доме небогатого казака, на краю болота, она, даже без верхней одежды, в комбинезоне, что сидел на ней почти в обтяжку, да в ярких, красных гольфах – сапоги она, как и положено во всяком доме, где нет шлюза-тамбура с нагнетателями и фильтрами для очистки одежды и обуви, сняла в прихожей – выглядела здесь у него… ну, как минимум… неестественно. Неожиданно. И маленькая дочь Акима Наталка сидит у Елены на руках и, даже увидав отца, не побежала его встречать, пригрелась у незнакомой тётки, грызёт что-то… А на столе… весь стол завален разными гостинцами. Тут и яркие тряпки какие-то, шарфы-платки, что ли, носки какие-то цветные, посреди стола стоят