раздвоенная лента языка. Уши сложились двумя пучками стрел, зло прижались к голове.
Крылья встопорщились и развернулись вдруг, напрочь затмевая слабый трепещущий свет. Вокруг потемнело.
Закричал человек.
Шипение, свист! В груди клокотал злобный восторг, больно и сладко вырываясь лохмотьями сиплого мяуканья. В глазах мельтешили оранжевые пятна, всполохи света, полосы тьмы, свет, тень, свет, снова тень. Хочу! Когти – в плоть, зубы – в плоть, чтобы брызнуло на язык соленое, жгучее, чтобы забилось между руками, вожделенное, заплакало, захрипело, лишаясь кожи, лишаясь крови, аррррсссс!!!!!
Хочу!!!
Грохнула захлопнувшаяся дверь, снаружи загремел ключ в замке.
Я снова кашляла, давясь и кусая воздух, пытаясь расправить скомканные, опаленные воплями легкие. Солома колола ладони, царапалась сквозь платье. Воздух не пролезал в глотку, застревал шершавым осколком. У-уй, как худо-то… Уй, мама…
Уффф…
Я стояла на карачках на полу, в разбросанной соломе. На столе мерцал светильничек, каким-то чудом я, в смысле горгулья, его не скинула. Комната была пуста. Сердце колотилось аж за ушами. Кровь? Руки, платье? Нет, чисто.
Слава небу.
Упасть и отдышаться.
Нельзя! Вставай, беги, ты свободна! Ската освободила тебя!
Вот, Амаргин, пригодилась твоя наука… Все, потом будешь думать. Беги!
Дверь заперта. Куда – в окно? Да хоть бы и в окно… Вон веревка лежит, которой тебя связывали, пропасть, не порванная даже. Узлов-то навязали, шпионы заразные, словно быка бешеного удержать хотели.
Чертовы узлы!
Я затравленно огляделась – что-нибудь острое, перерезать, пропасть, ногти все уже обломала…
За дверью вдруг затопали, загомонили разом. Ой, холера, сейчас ворвутся толпой… К окну! Так спрыгну – второй этаж.
Обрывая остатки ногтей, я зашарила в поисках щеколды. Понавесили тут ставен, заперлись, как от волков… Черт! Черт!
Загремел ключ в замке. Я схватила светильник, готовая запустить в голову первого, кто войдет.
– Леста! Леста, не надо! Это я.
Человек выронил палку и вскинул ладони, показывая, что безоружен. Я никак не могла проморгаться. Бледный, помятый, худой, патлы эти сальные…
– Пе… пе… пел?
Он быстро подошел, протягивая руки.
– Это я, госпожа, это я. Ты цела? Пойдем скорее.
Я вдруг почувствовала, что меня трясет. Я ничего не понимала.
– Пойдем, пойдем быстрее. Я спрячу вас. Все будет хорошо. Ты слышишь меня?
Он аккуратно вынул из моей ладони светильник, обнял за плечи, потянул за собой. Я пошла как овца на веревочке. Вдруг очнулась:
– Хелд! Где Хелд?
– Я здесь, барышня.
Паромщик, оказывается, не терял времени даром. Он связал растянувшегося в коридоре Коста его же собственным поясом и втащил шпиона в комнату. Шпион лежал тихо, закрыв глаза.
– Это господин Пепел его дубинкой звезданул, – объяснил паромщик. – Хорош он дубинкой махать, господин Пепел. Дай-ка