измазанный маслом по самые уши. Увидев ее, он не стал ругать за драку, не стал читать нотации. Просто молча протянул ей тряпку.
Лика взяла тряпку и начала вытирать руки. Запах бензина и машинного масла, который раньше казался ей таким родным и манящим, теперь вызывал смешанные чувства. Она смотрела, как отец ловко орудует гаечным ключом, и вдруг поняла, что ей нравится не сам процесс копания в машинах, а то, как отец это делает – с любовью и терпением.
«Пап,» – тихо сказала Лика, – «а зачем ты вообще этим занимаешься?»
Отец оторвался от работы, посмотрел на нее своими добрыми, усталыми глазами и улыбнулся. «Зачем? Да потому что мне это нравится, Лик. Я чувствую, что делаю что-то полезное. Я даю старым вещам новую жизнь. Это как… как лечить больных, только вместо людей – машины.»
В этот момент Лика поняла, что ее поиски себя только начинаются. Возможно, она никогда не станет парикмахером или механиком в полном смысле этого слова. Но она точно знала, что хочет найти что-то, что будет приносить ей такую же радость и удовлетворение, как отцу его старый «Москвич». Что-то, что позволит ей не только разрушать, но и созидать. Что-то, что поможет ей стать не просто маленьким разбойником, а чем-то большим. Слова отца запали Лике в душу, словно искра в сухой хворост. «Давать старым вещам новую жизнь…» Эта мысль крутилась в голове, заглушая привычный рев адреналина. Она вспомнила Леру, ее увлеченность рисованием. Раньше Лика посмеивалась над ее «мазней», но теперь увидела в этом что-то большее. Лера не просто рисовала картинки, она создавала новые миры, переносила свои чувства на холст, давала им форму и цвет. Впервые за долгое время Лика почувствовала не зависть, а искреннее восхищение. Она поняла, что ее бунтарство, ее драки – это тоже своего рода творчество, только деструктивное.
Она разрушала, а не созидала. И это разрушение, как бы ни тешило ее самолюбие, оставляло после себя лишь пустоту и разочарование. На следующий день Лика впервые за долгое время пошла в школу. Не для того, чтобы подраться или прогулять урок, а чтобы просто посидеть за партой и послушать. Учительница литературы читала стихи Ахматовой. Лика никогда не любила поэзию, считала ее скучной и бессмысленной. Но в этот раз, слушая размеренный голос учительницы, она вдруг услышала в стихах что-то свое, что-то созвучное ее собственным переживаниям. Слова Ахматовой, словно ключи, открывали потайные двери в ее душе, обнажая ее страхи, сомнения и надежды.
После уроков Лика нашла Леру в художественной студии. Лера, вся в краске, увлеченно работала над натюрмортом. Увидев Лику, она удивленно подняла брови. «Что-то случилось?» – спросила Лера, откладывая кисть. «Нет, все в порядке,» – ответила Лика, чувствуя себя немного неловко. – «Просто… можно посмотреть, что ты тут делаешь?»
Лера пожала плечами и снова взялась за кисть. Лика молча наблюдала за тем, как Лера смешивает краски, как ее рука уверенно ведет кисть по холсту, как из хаоса мазков