турбинами, пронзали пространство, чтобы позже рухнуть на землю смесью плоти и дюралюминия, но до того стремясь излить из своих утроб жажду огня.
В воздухе висел чад и смрад.
К вечеру в городе не осталось спокойно висящего времени. Грязные фонари, кривые и жалкие зажглись могильным огнем освещая тела, лежащие на теплом асфальте среди кирпичной пыли, битого стекла и ржавых бочек из-под красной краски. Враг оставил после себя еду, и солдаты ели запивая куски пищи из мутной реки по которой плыли трупы. Командир долго пил из бочки вместе со своей лошадью, а к вечеру умер от ран и его красно – черная ермолка валялась возле него в пыли, пока ее не подобрал какой-то деревенский парень, желавший власти и славы.
Врачи тем временем прошли в операционную где в большом медном котле варились грибы и пахло дымом. В их движениях было величие нации. Они вошли длинным строем и впереди несли знамя с волнистой окружностью в круге. За ними двигались карлики. Они ехали на велосипедах и били в маленькие барабаны, обтянутые войлоком. Их предводитель постоянно просил пить и жалобно стонал, гадко ухмыляясь.
Роан Под'як в это время лежал в белой емкости ванны. Он выглядел сытым и здоровым. На его теле находилась одежда, как это и было принято. За окном розовые доярки доили коров. Роан смотрел как колыхалось молоко.
–
Случай помог мне составить состояние. – говорил он густым басом. – нет никого кто сказал бы иначе. Смысл требует соблюдения приличий до определенного момента.
Он задумался и стал жевать травинку, попавшую в рот. Руками он теребил бугор на штанах в центре тела.
–
Сон разума порождает чудовищ – сказал он известную фразу от которой несло политикой – например толпа. Что хорошего можно сказать о толпе? Она всегда существует отдельно.
За окном двое солдат устанавливали низкую, похожую на бидон мортиру, которая своим жерлом смотрела прямо в окно. Они шутили и заигрывали друг с другом.
–
Толпа – это бич божий в одном месте и благодать в другом. – размышлял Роан Под'як разглядывая налет ржавчины на дульном срезе мортиры. – Она как дух нации, всегда свежа в желаниях. Сегодня она хочет любить, а завтра есть. Но приходит день, когда в своем непрестанном движении она будет желать своей смерти…
Мортира за окном рыкнула, выдохнув огромный чугунный шар. Он залетел в комнату выдавив раму и тускло сверкнул, разорвавшись на части и убив Роана. Вода в ванной стала красноватой как реки Египта в день Казней.
Врачи плотоядно взволновались. Они стали доставать из багажного отделения кошелки, саквояжи, чемоданы, разную снедь, разворачивать заботливо укрытые пергаментом и смазанные солидолом зловещие инструменты. Они любили любое тело, даже если в нем еще теплилась жизнь, а возможно именно в силу этого. Может быть, они хотели понять, как жизнь покидает тело. Их было много и каждый ждал своей очереди. Это было похоже на ожидание совокупления, когда подростки стоят в очереди к единственной проститутке.
Роана доставили в больницу солдаты