воду и на карнизе повисли разной величины сосульки. Он засмотрелся на воробьёв, которые прыгали с крыши на белоснежную улицу, а иные гонялись друг за другом, задевая снежные хлопья, купались и весело чирикали, встречая зарождающийся день.
«Что же это я!» – встрепенувшись, спросил он сам себя и стал с поспешностью одеваться, отрешённо подумав, что все уже уехали. Выскочив во двор, увидел форейтора, стоящего с лошадьми. К нему подвели коня, на которого Николенька без содрогания стал садиться, про себя уговаривая его стоять спокойно, и только усевшись и взяв поводья, почувствовал себя несколько уверенней. Следом вышел папа с гостями. К ним подвели лошадей, и Николенька залюбовался статной фигурой Багратиона. Не успел он и глазом моргнуть, как Пётр Иванович оказался в седле, и конь не шелохнувшись стоял под ним.
– А брызги-то уже как будто начались, – то ли утверждая, то ли спрашивая, произнёс Илья Андреевич.
– Рано ещё, недели через две-три, сразу же после Дарьина дня, – ответил ехавший с ним кузен, князь Горчаков.
– Значит, собаки в разъезд не попадут?
– Не должны. Большой оттепели ещё не было.
Николенька старался ехать вровень с Багратионом, продолжая с восторгом рассматривать его. Настоящий грузин, большой, с горбинкой нос, брови дугой; когда улыбается, сама доброта, но не дай бог разозлить – разорвёт на месте. Князь Пётр думал о чём-то своём. Казалось, дремлет, и у Николеньки замерло всё внутри, когда его конь оказался перед большой ямой, и ему подумалось, что князь может сломать себе шею. Но он легонько тронул коня шпорами, и тот, взметнувшись, легко перенёс его.
«Какой же он бесстрашный! – с восторгом подумал отрок. – Именно он, Багратион, сумел провести русскую колонну и целый день отбивал вдвое сильнейшего французского неприятеля под Шёнграбеном в 1805 году. Ему даже Наполеон не страшен. Обязательно буду военным», – твёрдо решил Николенька.
– Князь Пётр, а вы видели Бонапарте?
– Пока что – в подзорную трубу, но вскоре надеюсь разбить его, и тогда увижу воочию.
– Но он же, говорят, непобедим?
– Вздор! Так считают только истинные трусы, а русский солдат его обязательно победит! И мы это уже доказали. Так что подрастайте, молодой человек, и мы ещё повоюем.
Доезжачие остановились внизу, около опушки, поджидая охотников. Выслушав указания графа Толстого, они разомкнули собак и сели на лошадей.
– Го, го, го! – разнеслось по полю.
Гончие с радостным визгом живо рассыпались, а самые молодые были уже далеко впереди, на бугре. Доезжачий трубил в рог. Николенька даже привстал на стременах, с наслаждением прислушиваясь к новым звукам, от которых сладко замирало сердце. Вдруг он увидел резво вскочившего русака, со всей прыти летевшего в дубняк. Было огромное желание догнать самому, но он сознавал, что конь утонет в снегу.
«Ох, князь Багратион его не видит? Прозевает ведь!» – с замиранием сердца подумал юный граф, глядя на стоящего неподвижно князя Петра. Но Багратион