становится другим, когда вдохновенное нечто берёт тебя на крыло. У Анрэи мощно билось сердце – будто он ощутил присутствие чуда.
Он провёл её к своему столу – ближе к дальней стене, где выгородка-складик. Провёл через весь офис, мимо всех столов и не стеснявшихся изумляться открыто – глаз. Она прошла, как яхта миллионера, не обращая ни на кого внимания, глядя только Анрэи в затылок, – скользнула мощным, по сравнению с Машкиными, бортом-бедром по её столу. Та аж отпрыгнула, не в силах поднять глаза выше этого «борта», а грудь её – шестого размера – показалась ничтожной, – по сравнению… Нет, определённо, – это было явление из другого мира – Наэтэ. По реакции «кол-лектива» было понятно, что он это «спинным христяком» почувствовал. В мире Наэтэ – все такие высокие и красивые, у себя дома – она обычная девушка. Просто её мир прекрасней и совершенней на три порядка сам по себе. Чем мир «Олек», «Манек» и «Оксанок». Шипов и Тварцов-Торцов. Отсюда и разница – в «физической оболочке». Вот с таким примерно достоинством прошла мимо них Наэтэ, ведомая тем, кого они за мужика-то не держали.
Анрэи усадил её за свой стол, ближе к окну, на своё вертящееся кресло. Её ноги не входили под столешню, и она развернулась к нему лицом, «угрожая» коленями. А он сел рядом на более низкий стул, и тоже развернулся к ней лицом. Она получилась перед ним, словно на пьедестале. И у него захватило дух. Хотя там уже и захватывать, кажется, было нечего. Всё захватила она. Всё, и даже больше. Он «вошёл» в её глаза своими, и не мог «выйти». И она – смотрела в него, как завороженная… Так они сидели, не шелохнувшись, и смотрели в глаза друг друга, не замечая и не слыша никого и ничего вокруг. Они настолько глубоко погрузились во взаимное созерцание, что потеряли счёт времени.
…До слуха Анрэи начали доноситься какие-то звуки, – в висок ему стрельнуло: надо уходить отсюда. На улицу, на дорогу, ловить такси, бежать… Но он впал в какой-то столбняк.
Наконец, он расслышал металлический – очень злобный и официальный – голос Оксанки. Лидерский голос, да – громкий такой:
– Андрей Валентинович! – впервые в жизни его здесь назвали по имени-отчеству! – А что с нашей зарплатой?
Если бы к нему обратились на китайском языке, он бы и то лучше понял, что ему говорят. Приоткрыв рот, он продолжал тонуть в световом океане глаз Наэтэ. Её рот тоже приоткрылся… Как с ней рядом мог находиться этот валенкообразный ублюдок, – Шип? Как она не умерла от отврата?…
…Он очнулся, когда понял: ему что-то кричат, чуть ли не все. Он с трудом сглотнул слюну, которая стала вязкой и сладкой. И дико глянул на Эмиля. Граф его звал:
– Эй!
И показывал пальцами – типа, очнись!
Наконец, Анрэи слабо и бессмысленно ответил:
– Да!
Тут же Оксанка злобно вцепилась в него опять:
– Андрей Валентинович! Что с нашей зарплатой?
Граф, сидевший во главе офиса, ткнул эту стерву в затылок словами:
– Зарплата –