то тоже нет у тебя?
О, боже. Тут еще и барбос есть. Зачем? Господи, он меня раздевать собрался. Ооооо.
– Учтите, я уйду в астрал, и буду лежать бревном. Удовольствия вы не получите, – пробухтела я, пытаясь свиться улиткой.
– Да на черта ты мне сдалась? И так холестерин высоковат. Барбоса позабавишь, и все. Я ему обещал в этом году праздник, – хмыкнул бородатый. У меня все внутри заледенело от ужаса и отвращения. Мерзавец резко сдернул с меня валенок, я закусила губу. Может, если я буду послушной, он меня отпустит с миром? Хоть бы, хоть бы. – Лю, аптечку мне.
Из полумрака огромной комнаты тут же появилась крошечная тень, наряженная в строгое платье с белым передником. Маленькая азиаточка молча скользнула к дивану, на который сгрузил меня мясник в малахае. Надежда появилась у меня. Ну не станет же бородатый при посторонних непотребаства творить? Или…
– Чего рот открыла. Лю тайка. Мне нравится обслуга оттуда. Тихие, незаметные, молчат. А я люблю тишину. Свободна.
Горничная исчезла. Так же как и появилась. Словно в воздухе растаяла.
– Скажи. Прямо ниндзя, – я задохнулась. Нет, никто мне не поможет. Бородатый содрал с меня носок и нахмурился. Странное у него, конечно, отклонение. Я слышала, что есть те, кому ноги нравятся женские, но тут… Нога раненная капканом, да еще наверняка сморщенная от того что валенки чертовы промокли. И физиономия извращенца мне сейчас вот совсем не понравилась. Слишком сосредоточенная и напряженная.
– Нет перелома, ушиб сильный. Но печку играть сможешь, тюленя еще, наверное. Слушай, а Ляся это что, настоящее имя или в сценический псевдоним?
– А вы доктор, или это часть вашей игры?
– Был когда-то, – совершенно серьезно ответил хозяин дома. – Хирургом был. Хорошим, оперирующим. А потом… Да пошла ты.
Я угрюмо уставилась на громозепу в дурацкой шапке. Да нет, я привыкла уже, что меня все подкалывают по поводу имени, по поводу моего веса, за мою неуклюжесть и дремучесть в некоторых аспектах жизни, которая как-то вот не задалась у меня. Но вот от чего-то из уст именно этого мерзавца подколки мне слышать обиднее всего. Тюлень, надо же. Уж лучше пусть меня быстрее отдаст Барбосу, и все это закончится. И настроение у него меняется, как погода у моря. Что он озлился то? Я так устала, просто ужасно. И страшно хочу спать. И…
– Папа, – звонкий детский голосок прозвучал так неожиданно, что я подскочила на своем прокрустовом ложе не меньше чем на полметра. – Ух ты, ты что Деда Мороза словил? Ни фига себе.
– Геморрой я себе словил, – пробубнил по нос малахаистый великан. И полную шапку проблем, похоже. Улыбайся, а то морда у тебя сейчас, как у Гринча, а не как у доброго волшебника.
Под потолком вспыхнула люстра. Я ослепла на мгновение всего, а когда сфокусировала свои ясные очи, увидела крошечного рыжего мальчика, с интересом и восторгом глядящего на мою потрепанную персону. Ребенок, похожий на Антошку, любителя картошки,