Чужеродной системой, подчиняющей себе всё, что попадает в зону её влияния. – Чуждым разумом, в материальном воплощении, который нам не дано понять. А странный балкон на глухой стене пятиэтажного дома оказался не чем иным, как мерзким гнойником на её поверхности – аномалией, скоплением системных ошибок в её структуре, проявившихся таким причудливым образом.
Но всё это я понял потом.
В тот момент я ничего не понял.
Я смотрел с удивлением на своих спутников, потеряв всякое желание хоть что-то им объяснять.
А они и не ждали от меня объяснений.
В тот момент они, вообще, не ждали ничего.
Мне показалось, что они на мгновение застыли – Василий Кузьмич, какой-то сгорбившийся, смотрящий куда-то вдаль. Людочка, в пол-оборота, глядящая на меня.
Но это быстро прошло, картинка ожила.
Василий Кузьмич встрепенулся и ни слова не говоря, отправился дальше.
Людочка подхватив меня под руку, повела вслед за ним.
Мы дошли до угла дома и Василий Кузьмич, не оглядываясь, свернул направо.
– До свидания, Василий Кузьмич! – крикнула Людочка.
Он молча поднял правую руку.
Я промолчал.
Мы посмотрели немного, как он уходит, и отправились дальше.
В гостинице мы не сразу пошли ко мне в номер.
На первом этаже работал бар, и мы немного задержались в нём.
Выпивали, разговаривали, стараясь снять напряжение этого вечера. Спустя время, нам это удалось.
Почувствовав, что нас больше ничто не сдерживает, мы поднялись ко мне.
О том, что происходило там, рассказывать нечего, можно лишь добавить, что нам было хорошо и я ни разу не вспомнил про злополучный балкон.
Утром я проснулся в номере один.
Увидел на прикроватной тумбочке записку: «Было здорово, встретимся в конторе, попробую помочь найти, то, что ты ищешь»
Не скажу, что это не было мне приятно.
Спустя час, я оказался в конторе ЖКХ.
Прошёл в архив и обнаружил там Людочку. Она сосредоточенно перебирала какие-то папки.
Увидев, что я вошёл, подошла ко мне.
– А может ну, его, этот балкон, – сказала она.
Придвинулась ближе и…
Произошло невероятное.
В один момент мне открылось всё.
Как озарение перед моим мысленным взором предстало видение.
Я словно взлетел.
С высоты птичьего полёта мог видеть и чувствовать всё уродство этого места.
Оно всё было покрыто язвами и гнойниками, и, обнаруженный мной балкон, был далеко не единственной его аномалией. Были и другие – проплешины котлованов, брошенных строек, наполненных водой, за кривыми заборами. Покосившиеся опоры линий электропередач. Обшарпанные серые дома. Скопления странных людей у нескольких винных магазинов. Какой-то полузаброшенный завод с несколькими ржавыми подъёмными кранами. Маленькая речка, бегущая под полуразвалившимся мостом, несущая куда-то на своей поверхности густую рыжую пену. Деревянные сараи, какие-то