день рождения родственники Павла, вместе с клеткой. Ребёнок не может полностью отвечать за своих питомцев, как бы он ни клялся в этом родителям – он ребёнок! В итоге я стала «ускользать» от обязанности следить за чистотой клетки, тем более, что птички жили в Медведково, у родителей, а приезжала я туда только по выходным. Мама приняла решение передать двух канареек в мою группу детского сада. Бабушка, надо отдать ей должное, каждую неделю давала мне с собой в сад свёрточек с кусочками морковки и капусты – для птичек.
В какой-то момент мои разнополые птички свили гнездо, что было весьма удивительно (клетка была малюсенькой, пернатые находились в состоянии постоянного стресса из-за обилия детей, любивших потыкать в них карандашами и пальчиками, никакого супер-корма птицы не получали). В гнезде вскоре появилось несколько бледно-голубых малюсеньких яиц. Увы, подслеповатая нянечка, чистившая поддон клетки, вытрясла гнездо за окно, решив, что это просто комок из перьев. Но то ли не все яйца находились в этом «улетевшем» за окно гнезде, то ли наблюдательные канарейки имели второе гнездо в пустой кормушке, которая подвешивалась высоко к прутьям и не чистилась, но – ПТЕНЦЫ РОДИЛИСЬ! На одном из них, помню, была чёрная шапочка.
Очень может быть, что семья канареек ещё долго жила в детском саду, периодически давая потомство.
Вокруг нашего детского сада росли высоченные тополя. Тополь, по-моему, самое московское дерево! Однажды к нам пришла заведующая детского сада (прямо так и стоит сейчас передо мной: по-мальчишечьи короткие прямые волосы, чёрные, модная чёрная водолазка, вязаный крючком длинный жилет в красных тонах, бардовая шерстяная юбка ниже колен; на шее что-то круглое, декоративное, на длинной цепочке – такая стандартная модная деловая женщина семидесятых). Заведующая ругается на нас: «Вы плохо нарисовали деревья! Таких деревьев не бывает! Разве так рисуют? Немедленно всё переделывайте.»
А как мы, пятилетние, нарисовали? Деревья-пирамиды – вот как мы нарисовали. Там, где корни – широко, где макушка – узко, ветки торчат направо и налево под прямым углом. Всё дерево завершается «естественным шпилем». А как ещё можно? Мы же маленькие, нам не видно снизу, чем завершается дерево наверху. Слово «крона» ещё никому не известно. Понаблюдать же за деревьями нас никто не призывал до начала процесса рисования. Заведующая просит внимательно посмотреть в окошко только сейчас, когда листы бумаги, по её мнению, безнадёжно испорчены…
Будучи взрослой, я оказываюсь в Музее народного искусства на Делегатской. В зале «крестьянского творчества прошлых веков» я впиваюсь взглядом в расписанный шкаф-поставец конца девятнадцатого века, привезённый с Русского Севера. Что такое? Где же я могла видеть такие рисунки? На дверцах шкафа нарисованы деревья-пирамиды: там, где корень – широко, где верх ствола – острый шпиль, ветки с оранжевыми плодами торчат под прямым углом направо и налево от ствола…
Яблоня!
С подобными