не сразу, что патроны лежат отдельно в коробке. Он залез внутрь, схватил коробку, распаковал её, с дрожью в руках вставил патрон и снова нажал на курок. На этот раз ракета взмыла ввысь и затрещала, испуская красные брызги.
Алексей стрелял и стрелял до тех пор, пока не закончились патроны. Снова долго вглядывался в неопознанный объект на воде, наблюдая, как он постепенно смещается влево, и не видел, как на Севере, за его спиной, сначала появились легкие облака, постепенно превращающиеся в тучи. Видя, как исчезает объект его надежды, Алексей поднял голову к небу и зарычал от бессилия. Лишь немного успокоившись, он ощутил порывы холодного ветра, с безразличием взглянул на набегающие тучи, на потемневшие волны и стал спускаться по привязанной к одной из труб веревке к люку.
Когда Подноветный спустился вниз и задраил за собой люк, Глафира спросила:
– Ты стрелял?
– Так, показалось, – безразлично ответил Алексей, чтобы не расстраивать жену.
– А люк зачем закрыл, мы же с тобой задохнёмся, – словно стоя с ухватом у печки, по домашнему, спросила Глафира.
Натянутые нервы Алексея, пожалуй, впервые тенькнули за последние месяцы, и он закричал:
– А ты не чувствуешь, да! Снова начинается шторм, и куда нас унесёт на этот раз, не знает даже Господь Бог.
Голос Глафиры виновато переломился:
– Извини, Леш, я так привыкла к этой чёртовой качке, что уже ничего не соображаю, не чувствую и не понимаю. Что делать, а, Лёш?
– Будем снова экипироваться, – ответил уже остывшим голосом Алексей. – И ждать, – добавил он после паузы.
Они опять надели спасательные костюмы и легли на диванные подушки около иллюминаторов, держась за поручни. Их спасительную скорлупку бросало всё сильнее и сильнее, чувствовалось, как её то поднимает, то бросает в бездну. Грохот волн, бьющих в борта, оглушал и ужасал их. Сколько продолжалось это природное безумие, ни тот ни другой сказать не мог бы, если бы их спрашивали об этом даже на страшном суде.
В какой-то момент Алексею послышался странный скрежет, потом ещё раз. Он приподнял голову, тронул жену рукой и закричал, стараясь перебить грохот, беснующийся внутри:
– Слышишь? Ты слышала что-нибудь?
– А, что?! – переспрашивала оглушённая Глафира.
Он крикнул ей в самое ухо:
– Ты что-нибудь слышишь?!
Через несколько секунд Глафира отозвалась:
– Да, слышу, скребёт кто-то!
В этот момент они почувствовали страшной силы удар, затем ещё один, и ещё. Половинка судна стала переворачиваться, и Глафира, стараясь удержаться за поручень, закричала:
– Ма-а-ма-а-а-а!!!
16
Питер Черрик мчался по автостраде на своей машине, стараясь успеть вовремя на встречу с матерью. Нет, не потому, что этого требовали обстоятельства, а потому, что сам Питер привык к пунктуальности. Все последние годы, когда он руководил дочерним предприятием отца,