что в вашем круге много близких вам союзников. Но что-то изменилось, круги разошлись и видно, что в твоем круге нет или почти никого или вообще никого, а все остальные только пересекались, по стечению обстоятельств.
Дети любят прятаться, и чтобы их нашли. Извечные вопросы: если меня там нет, то есть ли я для окружающих; и существуют ли они, если я про них забыл или вообще не знал. Философское дерево, упавшее на необитаемом острове, где никто не слышал звук падения, и получается, оно бесшумно упало что ли, и вот это все.
Но вот что бесспорно. В пределах досягаемости, угрожающе близко, есть другой мир, где человек не один. Да, можно «соединиться» с «духом божьим», «духами зла» или вести диалог с собой. Но это все умственные и нравственные дела. А я про реальность в ощущениях. Вы чувствуете, как перемещаетесь в пространстве, разговариваете, это ярко и непредсказуемо. И кому я должен верить? Если это иллюзии, то и все остальное ничуть не лучше.
Бесы в религии – это злые духи. Для меня это своего рода друзья. Они условно реальны, как показания прибора, который регистрирует, например, время, или радиоактивное излучение. В точных науках датчики показывают определенные параметры. В случае духовных законов все более путанно. Вместо приборов – мозг. Вместо фотопластинки, засвеченной ураном – граница между сознанием и подсознанием, где и кипит вся эта каша. Нет цифр, графиков, точных расчетов.
Систему понимания может дать религия. Ссылаясь в качестве ориентиров на познавших истину подтвержденных святых отцов (в других конфессиях могут называться иначе). Но если я познал истину не от святых отцов, а от бесОв, то пусть я и не стал от этого лучше, но истина она и в Африке истина. Украденное, купленное, случайно упавшее на голову или даже отравленное яблоко все равно яблоко.
Один святой старичок угорел в бане, и когда его выносили, он и в обморочном, близком к агонии состоянии бормотал Иисусову молитву. Настолько глубоко засело «Господи помилуй», что даже в бреду повторял эти слова. Не только поверхностный слой, но и все подсознание было пропитано этим.
А у меня в бессознательном состоянии что-то вроде матерной глоссолалии. Если Бог существует в такой как бы хрестоматийной форме, то я его, естественно, обматерю и он, узнав таким образом, каков я есть, меня осудит. Ленин в подобной ситуации простил печника, но то басня. И если даже поведу себя хорошо, все равно будет заметно, что со мной что-то не то. Можно выучить иностранный язык, но говорить будешь с акцентом, а думать на родном.
Я хорошо и с пониманием отношусь к религии, и вроде как даже молиться умею (уверенно говорить нельзя, этому надо учиться всю жизнь), но для меня это второй язык. На пограничной черте управление берет подсознание, и я не вспоминаю никаких молитв, а на автомате обращаюсь к своей галерее образов и смыслов.
Горбатую бабу надо на тазике – Чтоб не укатилась, пока залазите – Всем хором, всем весом! – Так Святой старичок проповедовал бесам – Возвращался в свою сраную келью – Под гром воображаемых