без эмоций, – раньше ещё были такие, кто верил, что можно что-то изменить. Боролись. Собирались тайно, планировали, писали… говорили. Некоторые даже пытались обратиться к элите. Открыто. Думали, достучатся.
Миша слушал, не дыша. Пальцы сами собой сжались на краю стола, и он не сразу заметил, как побелели костяшки.
– А что с ними стало? – спросил он. Старался говорить ровно, но голос всё равно дрогнул.
Нита хмыкнула. Это был не смех. Ближе к отголоску боли.
– Никто не знает точно. Кто-то исчез. Без следа. Кто-то – «переведён в другой сектор». По крайней мере, так официально. Только никто никогда не возвращался. Ни писем, ни сообщений, ни слухов даже. Тишина. Но если подумать, догадаться не сложно…
Она замолчала на секунду, словно прислушиваясь к собственным мыслям.
– Потом пошли облавы. Проверки. Стало понятно: сопротивление – это билет в никуда. Даже если где-то кто-то ещё остался, нам об этом знать не дано. А если узнаем – уже не будем в состоянии воспользоваться.
Миша чувствовал, как у него внутри всё холодеет. Эти слова не были новостью, он и сам догадывался, но услышать их так… вслух… это было как удар ниже пояса.
– Но… разве никто не продолжает бороться? Хоть кто-то?.. – Он запнулся. – Сопротивление, подполье… Люди ведь не могут просто…
– Люди? – Нита вскинула голову. Её голос теперь звучал жёстче, как нож по стеклу. – Ты всё ещё думаешь, что мы здесь люди?
Он замер. Словно волна холода пробежала по позвоночнику.
– Мы – продукт. Расходник. Ты когда-нибудь слышала, чтобы отвертку звали по имени? Или, не знаю… чтобы шуруп жаловался, что у него тяжёлая жизнь? – Она фыркнула. – Вот и мы. Работаем – молодцы. Сломались – в утиль. Задумались – на корректировку. Вякнули не в ту сторону – свинарник. Без следа. Без протокола. Без вопросов. И никто не заплачет.
Она замолчала. В помещении повисла тишина, только где-то за стеной что-то глухо жужжало – будто напоминание, что жизнь продолжается… где-то там, за пределами их замкнутого мира.
– Сопротивление? – Нита снова заговорила, уже тише. – Это сказка. Для тех, кто ещё не устал. Нам некуда идти. Нас никто не ждёт. Нам некуда спрятаться. Единственное, что у нас есть – это потолок над головой и штрафные баллы. Всё остальное – иллюзия.
Она опустила глаза и добавила уже почти шёпотом:
– Но это убивает. Внутри.
Миша не ответил. Он просто сидел, сжав кулаки на коленях, и чувствовал, как изнутри, медленно и тихо, поднимается злость. Не та, что рвётся наружу, а другая – вязкая, тягучая, затаённая. Она пока не имела формы, но уже жила в нём. И в этой злости зарождалась мысль. Не идея. Не план. Просто мысль.
Если не они… то, может, я?
Если не сейчас – то когда?
Он посмотрел на Ниту. Её лицо казалось чужим. Но в нём было что-то до боли родное.
Миша выдохнул. Впервые за долгие часы – спокойно, без дрожи. И, стараясь не смотреть ей в глаза, тихо сказал:
– Поняла.
В следующий раз они собрались в старом вентиляционном отсеке – узкое