знал, какого именно черта, знал, как, должно быть, невыносимо было для нее беспрерывно врать себе и другим и, хуже всего, оглядываться назад, смотреть на безмолвную, не могущую быть названной тень и все же называть ее по имени, упоминать это имя в разговорах с людьми. – Какого же черта?.. – повторил Бой, но голос снова подвел его, потому что он и сам все знал, еще до того, как ему рассказал об этом Рут.
– Какого черта ей не хотелось, чтобы ты узнал? А что хорошего, если бы все узнали, что в жилах твоих течет дурная кровь? Кто после этого будет тебя уважать? К друзьям и родне негодника нет уважения. А уважение – это все. Человек без уважения ничуть не лучше собаки. Кто возьмет тебя на приличную работу, если на тебе пятно?
Последнее слово, вырвавшись из горла Рута, прозвучало особенно резко, как будто оно само было сковано кандалами и могло быть произнесено только с силой, исходящей из самого нутра, как будто оно секло, точно плеть, по горлу и языку, прежде чем сорваться с губ. Рут пригубил из стакана, чтобы унять боль во рту, после того как выдавил из себя это слово.
– В горах такое, может, и сошло бы с рук, – продолжал он. – Зато в других местах нипочем бы не сошло. Да и какое будущее было бы у ваших детей, прознай кто, что на них такое пятно? Не видать им счастья как своих ушей. С таким прошлым нет будущего.
Так вот, я никогда особо не интересовался этой историей. Что было, то прошло – такой у меня девиз. Жить надо сегодняшним днем. И все эти дела, которые вздумалось ворошить Руту, должны были бы давно кануть в Лету. Ан нет. Прошлое не забывается никогда, иначе с чего бы у меня защемило под ложечкой при виде Рута с Боем? И если прошлое ничего не значит, с чего бы Бой так взбеленился?
Вижу, теперь он знает, что его водили за нос, он ненавидит то, как у них с Розой обернулось, то, что разделяло их, несмотря на любовь, то, что она презирала человека, которого любила больше всех, и, в конце концов, сделала его несчастным, когда он был с нею. Но чем больше он злится, тем меньше в этом смысла, и, хотя ответ ему известен, он продолжает допытываться.
– Тогда какого черта у них столько гонора, если они всего лишь отпрыски старого негодника?
– Именно потому что они отпрыски потомков старого негодника. Потому что, чтобы чего-то добиться, нам пришлось придумать новый мир взамен старого, потому что в том, старом, мире для нас не было никакой надежды. Именно это нам вдалбливала старая Эйлин, и она была права. И если одно из требований нового мира заключается в том, чтобы добиться более высокого положения ради каких-то благ, что ж, быть по сему. Я восхищаюсь теми, кто способен сделать что-то из ничего. Потому что желать чего-то, ничего не имея, означает притязать на все.
Рут умолк. У Матушки Дуайер ему приходилось играть на пианино для публики весьма своенравной, и он знал цену глубокомысленной паузе. Бой посмотрел на Рута, думая, что тот еще не все сказал, потом отвернулся, поскольку тот по-прежнему хранил молчание, и, снова взглянув на него, произнес:
– Но нельзя же с таким упорством отрекаться от родной крови.
– Почему же? Этим, видишь ли, занимается