ему не подчиняющие, ему конкурентные, которые Он клеймит и старается дезавуировать. Этих «других» библейский Бог якобы может уничтожить, да вот только «пока нет желания». Он с ними – этими неизвестными силами – во вражде, и эта борьба вырабатывает не мораль, а жестокость, как норму. Когда же Яхве обращается к людям, которым ему обязаны своим появлением на свет, то вынужден выработать какие-то принципы сосуществования. Но срабатывает лишь один нажитый принцип – нетерпимость. Он не может понять, почему его не слушают, не подчиняются так же слепо, как его придворные – ангелы, ведь Он могущественен, Он может даровать то-то и то-то, отнять же все! А в ответ люди ведут себя непослушно (впрочем, часть ангелов восстает тоже!). Поведение Человека, с точки зрения Бога, не логично, и, самое главное, неблагодарно, что сильно уязвляло самолюбие самого Могущественного, самого Умного, самого Великого. Яхве никак не мог понять того, что понял «змей», и что воспринимали как данность боги греков – у человека свой путь, хотя и тесно связанный с Небом, но со своим предназначением. С этим нередко сталкиваются родители, сотворившие дитя по образу и подобию своему, пеленавшие младенца, кормившие его и сначала с удивлением, а потом с раздражением наблюдающие, как глупый отрок вдруг начинает отчуждаться, не слушать отеческих советов, несмотря на все наставления, делать жизнь по-своему. Остается или принять как данность, все же помогая и оберегая по возможности, или предпринять репрессивные меры. Яхве по натуре своей из последних. И тем он нам интересен, ибо позволяет ответить на вопрос о пределах могущества «Всемогущего Бога», а через него – о пределах могущества самого Человека, неуклонно набирающего силу Творца. Оказывается, могущество самого могучего Бога (богов) заканчивается там, где вступает в свои права воля свободной личности. Можно попытаться обуздать, ограничить эту свободу, а можно поискать взаимоприемлемые формы компромиссного существования. Нам предоставлена возможность рассмотреть эти два отличных подхода к человеку на примере античных богов и Яхве.
Античный мир не знал сколь-нибудь развитой религиозной философии и литературы, открывавшей путь к теософии как форме общественного сознания и теологии как средства литературно-философского рефлексирующего творчества.
«Вот здесь он, молодец, хорошо завернул, – подумал я удовлетворенно. – А то еще немного, и можно было смело обвинять автора в покушении на устои. И чего ему в советские времена на эту тему не писалось?»
Иудаизм, а затем христианство, создали изощренную, самодовлеющую теологическую сферу интеллектуальной деятельности, и, как следствие, победил человек, взращенный в пеленах Яхве. Это уже в Новое Время теологии пришлось приспосабливаться к потоку научных открытий, в которых на месте Божьей воли оказывались закономерности эволюционирующей материи. Но в прежние время, до Коперника и Галилея, все сущностное описывалось фактами из Писания. Дело было за их трактованием