и чае из сушеной крапивы. Рука дёрнулась к кошельку.
Но в этот момент из-за лотка высунулся торговец – толстый, в фартуке, забрызганном рыбьей кровью.
Он увидел её. Узнал.
– Ты чего тут, ведьма? – прошипел, лицо его сморщилось, как если бы он откусил лимон.
Алиса не ответила. Сжала губы. Сделала шаг в сторону.
Из толпы донёсся смех.
– Гляньте, дочка колдуньи вылезла! – крикнул кто-то.
Что-то шлёпнулось рядом. Плевок. Потом ещё один.
Она не остановилась. И не ускорилась.
Просто шла, глядя себе под ноги,
где мартовский снег, грязный и рыхлый, хлюпал под сапогами.
Вокруг гремела жизнь.
Солнце играло в лужах. Где-то визжали дети, скатываясь с горки.
Колокольчики, заливистый смех, пар от глинтвейна и горячих орехов —
всё было настоящим. Тёплым. Не для неё.
А она шла.
Одна.
И даже не плакала.
Полуденный холод сжимал город тонкими хрустальными пальцами, будто пробовал на вкус каждый подоконник, каждую щель под дверью. Над мостовой клубилось марево – не то пар, не то пыль, прозрачное, как выдох. В нём таились остатки недавнего пожара на угольном складе, запах кофе из подвала, да следы табачного дыма, впитавшегося в камень.
Кто-то чихнул.
Кто-то хлопнул дверью.
Где-то завыл пёс.
Алиса продолжала идти.
Тихо.
Город скрипел под её подошвами, как старый шкаф,
будто помнил – кто она.
Из лавки на углу тянуло выпечкой – тяжёлый, тёплый, цепкий запах. Он хватал за горло, как голос, которого не ждала. В витрине лежали плюшки, свернутые в узлы, похожие на человеческие ладони. Рядом – булки, гладкие и румяные, как младенцы в тестяных пелёнках.
Над этим теплом – колокольчик. Он дрожал.
И замолкал, когда она приближалась.
Мимо прошёл мужчина в шерстяном пальто.
Заметил её. Присмотрелся. Отвернулся.
Затянул воротник. Будто запах в ней был неправильный.
Алиса свернула за аптекарским домом.
Там, во дворе, стояло дерево. Скрюченный боярышник, весь в инее.
Когда-то оно цвело в мае – бело, как молоко,
а теперь ветки были сухими, изломанными,
а воробьи, сидевшие на них, казались кусочками чёрствого хлеба.
Она постояла. Не потому, что устала – просто нужно было хоть на минуту исчезнуть.
Ветер поднялся.
И тут же стих.
Словно шёл вслед
Она уже почти вышла за пределы рыночной площади, когда услышала шаги – неровные, тяжёлые.
Кто-то бормотал себе под нос, спотыкаясь о собственные слова.
Алкоголь пах не хуже дегтя – крепко, резко, с оттенком забвения.
– Эй. Ты. Ведьма, – раздалось сзади.
Алиса не остановилась.
Но и шаг не прибавила.
– Стоять, слышишь? – голос стал громче, ближе.
В нём не было злобы – только глупость, усталость
и глухое желание ударить хоть кого-то,
лишь бы почувствовать, что он ещё что-то значит.
Он догнал её у старого фонтана.
Схватил