во времени. Слезы не искупают вину. Они только ее подтверждают и даже частью усугубляют. С уважением, автор.
Раздел 1. Путь истины
Глава 1. У истоков
В те далекие времена, когда еще море не заходило так далеко вглубь той земли, на свет, именуемый Палестиной, родился мальчик, довольно простой, но вместе с тем, было в нем что-то по существу неестественно-необычное.
И на то время в его глазах еще не светилась правда, отождествляющая и ставящая в ранг победоносца, а небольшое светлое личико лишь отражало обыденность буднего дня.
Но свет взгляда, полный блеска и теплоты, склонившейся над ним матери, придавал все же ему упорную веру в свою выживаемость и давал слабую искру надежды на исполнение воли верхов.
Мать не могла оторвать глаз от спящего младенца, и все время тараторила про себя какую-то забытую всеми старую поговорку, доставшуюся ей в наследство от своих, давно отошедших в мир иной предков.
Она была также одинока, как и рядом спящий малыш, у которого не было отца и даже отведенного ему положенного места под крышей.
Всего лишь небольшой пальмовый навес и довольно худенькие стены, сколоченные наспех ею самой, обогревали их, сохраняя небольшую уверенность в том, что они смогут добраться до своих спустя время, так постыдно бежавших от них и бросивших на произвол судьбы.
Женщину изгнали со своего племени за ее не искреннюю, как им казалось, исповедь. Она рожала ребенка ни от кого. И их это пугало, ибо они думали, что этого быть не может.
Значит, она врала. И чем больше в их же глазах оправдывалась, тем крепче росла убежденность в ее виновности.
Откуда могли знать эти жалкие, совсем обнищавшие люди о том, что такое вполне возможно.
Но никто не помешал решению главного поводыря лишить эту маленькую хрупкую женщину своей защиты, и никто не последовал ее решительному примеру отступить самой от такой вакханалии первородного греха.
Она осталась одна. Сама по себе, наедине с окружающей ее постыдной безжалостностью времени. Но глубоко уверенная в правоте своего поступка, женщина не отступилась.
– Уходить, так уходить, – тогда твердо решила тогда она, отступая в сторону и прячась за какими-то кустами.
Они не заметили ее ухода, да и кому было до этого дело. Племя спасалось, убегая вглубь земель. Их довела до этого нужда.
Но нужда, не воскрешенная правдой бытия, а другая.. Их гнала все дальше и дальше осыпная вошь, так они назвали эту заразу, подвергающую их самих уничтожению, а землю – неплодородию.
И племя торопилось, ибо чувствовало, что где-то там, позади них бежит во всю прыть и хочет достать зло. Настоящее зло, нечеловеческого происхождения, как они же и говорили.
Но объяснить его все же не могли. Сады были окутаны какой-то темной паутиной, распространяющейся невесть откуда, корни деревьев усыхали, а летучая тьма огромных полчищ вши, казалось, полностью застлала