ее проводить, надеясь под этим предлогом разузнать что-нибудь еще. В магазине ты подождал, пока она сделает свой выбор, и, принимая от нее первую серию коробок и пакетов, с равнодушным видом, как бы невзначай спросил:
– Мама, а что Сельваджа, завела себе новых друзей? Что-то давненько я ее не слышал.
– Нет, я бы не сказала, – ответила она. – Она все больше дома сидит, иногда ходит по магазинам. Начинает осваиваться в городе, – добавила мама, улыбаясь неизвестно чему.
Ты спросил себя, почему же тогда она не позвонила тебе, ты бы мог показать ей интересные места, прогуляться вместе и все такое. Ты как минимум ждал этого после Мальчезине.
– А почему ты меня об этом спрашиваешь? – поинтересовалась мама, прерывая ход твоих мыслей. – Что-то не так?
– Вовсе нет, – невозмутимо соврал ты. – Просто мои друзья спрашивали, действительно ли ей понравилось в их компании.
И мама, задумавшись в сомнениях над двумя небольшими подрамниками и совсем не беспокоясь о том, чтобы подсластить тебе пилюлю, медленно произнесла:
– Кажется, она говорила мне, что ей понравилось. Я даже вчера предложила ей позвонить тебе, чтобы вы сходили куда-нибудь вместе, но, очевидно, она этого не сделала. Да, я определенно говорила ей об этом. Или нет. Не помню. Не обращай внимания.
Эти слова привели тебя в замешательство. И разумеется, тут же зародилась обида, ты почувствовал себя оскорбленным.
В самом деле, Сельваджа звала тебя, когда хотела, и вила из тебя веревки, а как ты чувствовал себя потом, ее совершенно не волновало!
Она вспоминала о тебе только тогда, когда ей было это выгодно, например, сопроводить на дискотеку или провести денек на озере. Ты и в первый раз не хотел в это поверить, и как идиот опять наступил на те же грабли! Очень может быть, что за спиной она просто смеялась над тобой – и баста. Она воспринимала тебя как своего пажа, камердинера, холопа!
Боже, прямо уму непостижимо, как ты умудрился попасть в эти сети второй раз, поддаться обману, решив, что она питает какие-то чувства к тебе, новоявленному Джеппетто[11]. Вот для чего понадобились все эти нюни в Мальчезине! Фальшивые поцелуи, фальшивые объятия. Но стоило тебе отвернуться – бац! – как настоящей лицемерке, ей больше не было дела ни до тебя, но до твоего мира. Вот же какая актриса! Она понятия не имела, что такое искренность!
Не было смысла мучиться из‑за такой говнюшки, из‑за властной, подлой девчонки, которая притворялась, что любит тебя, только когда ей это было выгодно!
Горькое разочарование и накатившая волна уныния душили тебя почти до рвоты.
У‑у‑у.
Вот стерва.
17
Актриска снова возникла на горизонте три дня спустя после твоего разговора с матерью. К тому времени рана твоя еще не зажила. Это было утро, ты только что проснулся и пребывал в том пограничном состоянии, когда еще трудно отделить