неприязни! Дело в том, что если она выйдет за сэра Горация, пока я остаюсь на его попечении, то все будут ожидать от нее материнской заботы, а для этого она слишком ленива! Кроме того, я ведь могу и дальше ухаживать за сэром Горацием, управлять его домом и всем прочим, к чему я привыкла за эти годы. Мы все это обговорили, и я не могла не согласиться, что в ее словах есть большая доля истины. Но что касается ревности, то нет! Она слишком красива, чтобы ревновать меня, и слишком мягка и добродушна для этого. Она говорит, что искренне привязалась ко мне, но делить со мной кров решительно не намерена. И я ее не виню: прошу вас, не думайте, будто я обижена!
– Мне она представляется весьма странной особой, – с неодобрением заявила леди Омберсли. – А почему она живет в Мертоне?
– О, сэр Гораций снял там для нее чудесную виллу! Она намерена жить в уединении, пока сэр Гораций не вернется в Англию. И все оттого, – со смешком добавила Софи, – что ей решительно нечем заняться. Она до обеда валяется в постели, в невероятных количествах поедает сладости, запоем читаем романы и с радостью принимает тех своих друзей, кто готов проделать несколько миль, чтобы навестить ее. Сэр Гораций уверяет, что она самая спокойная из всех его знакомых женщин. – Софи наклонилась, чтобы погладить собачку, все это время лежавшую у ее ног. – За исключением Тины, разумеется! Дорогая сударыня, надеюсь, вы любите собак? Она очень хорошая и смирная, уверяю вас, и я просто не могу расстаться с нею!
Леди Омберсли уверила ее, что не питает предубеждения к собакам, зато решительно не расположена к обезьянам. Софи рассмеялась и сказала:
– О боже! Неужели я поступила дурно, привезя ее в подарок детям? Но когда я увидела Жако в Бристоле, он показался мне именно тем, что надо! А теперь, после того как я отдала его малышам, думаю, будет очень трудно убедить их от него отказаться.
Леди Омберсли склонялась к мысли, что это вообще невозможно, и поскольку тема была исчерпана, а многочисленные признания племянницы изрядно выбили ее из колеи, она предложила Сесилии проводить Софи наверх, в ее комнату, где она, без сомнения, захочет немного отдохнуть перед тем, как переодеться к ужину.
Сесилия с готовностью вскочила на ноги, собираясь в случае необходимости присоединить свой голос к словам матери. Впрочем, она не думала, что Софи захочет отдохнуть; того немногого, что она узнала о своей кузине, оказалось довольно, чтобы вызвать в ней уверенность, будто столь живая и общительная девушка редко нуждается в покое и отдыхе. Но ее влекло к Софи, и она хотела подружиться с ней как можно скорее. Поэтому, когда обнаружилось, что служанка Софи распаковывает в ее спальне чемоданы, она уговорила кузину отправиться поболтать в свою комнату. Селина, узнав, что ее не приглашают, обиженно надула губы, но ничего не сказала и ушла, утешая себя тем, что ей выпала на редкость благодарная задача в подробностях пересказать мисс Аддербери все, о чем поведала им в Голубой гостиной Софи.
По натуре