больше не смог заснуть. Ему вспомнился сон, который прервала Любка.
«Опять про пугачевский бунт. Так и свихнуться недолго», – подумал он.
«Роль сибирского казачества в крестьянском восстании под предводительством Емельяна Пугачева» – такова была тема его кандидатской диссертации, которую он должен был защитить этой осенью. Однако, чем больше времени Владимир просиживал в библиотеках и архивах, чем больше накапливал фактов по теме своей кандидатской, тем больше у него возникало вопросов. Крестьянский бунт, как описывала события 1773–1775 годов на Урале и Волге традиционная историческая наука, в его видении перерастал рамки пусть даже очень большого восстания, а приобретал очертания крупномасштабной военной кампании, в которой противостояли друг другу две мощные армии – регулярная романовская и вольная казачья. На этой войне была своя линия фронта, стратеги с разных сторон разрабатывали планы наступлений и контрнаступлений, оценивали диспозицию своего войска и армии противника. В общем, в результате трехлетней научной работы Киреев пришел к выводу, что это была настоящая гражданская война двух противоположных идеологий – прозападной, крепостнической, которую исповедовала и насаждала династия Романовых, и казацкой вольницы, особенно в восточных губерниях империи.
С этим никак не мог согласиться его научный руководитель профессор Могилевский, ярый сторонник официальной точки зрения по этому вопросу. Как ни убеждал его Владимир, что многие факты «пугачевского восстания» подтасованы, источники прямо сфальсифицированы романовскими историками, профессор оставался непоколебимым в своих убеждениях и твердил упрямо:
– Два с лишним века все исследователи называли это бунтом и восстанием, поэтому и вы, молодой человек, извольте следовать принятой традиции. У вас богатая фактическая база. Приведите ее в соответствие с ходом истории, которому вас еще в школе учили, и кандидатская у вас в кармане. Более того, с таким материалом можно и за докторскую смело садиться. Только не надо открывать Америку и замахиваться на краеугольные события прошлого.
Однако, кроме Могилевского, был у Владимира еще один критик, который придерживался взглядов, диаметрально противоположных воззрениям профессора, – бывший однокурсник Киреева по истфаку, бывший комсомольский вожак, а теперь известный в городе бизнесмен Андрей Аксаков.
Киреев перевелся в их группу на четвертом курсе и не откуда-нибудь, а из самого МГУ. Дело было молодое: влюбился по уши в сибирячку и женился. А та оказалась патриоткой родного края, и пришлось столичному вундеркинду перебираться в глубокую провинцию. Поначалу студенты в новой группе обходили его стороной. Но Аксаков, бывший не только комсоргом, но и неформальным лидером в группе, первым подошел к нему после лекции по новейшей истории, протянул руку и пригласил на пирушку в общежитие.
В девяносто втором от Киреева ушла жена, к хозяину мясного