ни телефона, ни телевизора, и все – кровать, тумбочка, даже подоконник – обито поролоном. Никаких острых углов.
Я сел на стул и принялся теребить небольшое металлическое кольцо, которое свисало с края кровати. В изножье болталось второе. И с другой стороны – еще два. Я догадался, что в эти кольца продевают веревки, когда привязывают больных.
Через какое-то время медсестра принесла в палату поднос с едой и встала возле двери. Я сказал ей, что мне не по себе оттого, что она там стоит, и я бы лучше поел в одиночестве. Но она ответила, что это против правил, и в дальнейшем старалась не встречаться со мной взглядом.
– Когда они придут? – поинтересовался я.
– Кто?
– Специалисты, которые решат, псих я или нормальный.
– Не знаю, – ответила медсестра. – Мое дело – принести еду.
– А где у вас палата интенсивной терапии?
Она секунду помолчала, но все-таки ответила:
– На втором этаже.
Потом она постучала в дверь. Открыл санитар с приплюснутым, как у бульдога, лицом, и меня оставили одного. Навалилась страшная усталость, и я забрался в постель. Кроме еды, медсестра дала мне таблетку обезболивающего, и я подумал, что не стоит ее глотать, но все-таки проглотил.
Я закрыл глаза и попытался уснуть, но не смог. Как выбраться из комнаты с дверью без ручки, которая запирается снаружи, а в коридоре сторожит здоровенный санитар с бульдожьей рожей?
Не знаю, сколько времени я так пролежал, – часы у меня отобрали, а других в палате не было, – наверно, долго. Потом щелкнул дверной замок.
В палату вошел мужчина. Не доктор. Он был в английском костюме. Костюм синий, галстук красный. Волосы были длинные и темные, а глаза еще темнее. В руке этот тип держал черную трость с золотым набалдашником, хотя я не заметил, чтобы он хромал.
Я сел и подтянул одеяло к подбородку. Вы не поймете, что такое «беззащитный», пока не окажетесь наедине с незнакомцем, одетые лишь в жалкий больничный халат.
Мужчина придвинул к кровати стул. На его полных губах играла ироничная улыбка. Пожалуй, они были даже слишком полны для такого тонкого лица. Он утвердил трость между безупречно начищенных черных туфель и положил обе руки на рукоять.
Потом улыбнулся. Ослепительно. Из всех моих знакомых только Абигейл Смит могла перещеголять его по этой части.
– Наконец-то мы встретились, Альфред Кропп.
Не американец. Я плохо разбираюсь в акцентах, но его был похож на испанский.
– Кто вы?
– Твой лечащий врач Дурр Домм. Шучу, конечно, но вижу, что тебе не смешно. Можешь звать меня Нуэве.
– Нуэве? – переспросил я.
– Si.[2] Нуэве.
– Что вам надо, мистер Нуэве? – спросил я и глянул на закрытую дверь.
Можно колотить в нее и вопить в надежде, что санитар-бульдог придет на помощь. Но, с другой стороны, он пропустил этого Нуэве в палату, и вряд ли можно рассчитывать, что он бросится меня спасать.
– Давай договоримся: я зову тебя Альфредом, а ты меня Нуэве. Просто Нуэве, por favor.[3]
– Просто Нуэве, – отозвался я эхом.
Он оперся подбородком на руки, и его скульптурная голова