Теперь же они стали слишком длинными и проскальзывали мимо струн. Не имело никакого значения то, что на ее ладонях неизвестно откуда появились мозоли. Она четыре года обучалась игре на гитаре, и ее пальцы были настолько натренированы, что автоматически становились в нужное положение; они, так сказать, помнили каждый аккорд. Теперь же все эти навыки были утрачены.
Мама крикнула снизу, что ужин готов, и ее звонкий голос разнесся эхом по всему дому. Энджи подошла к лестнице, но остановилась, услышав громкие голоса. Голос отца – нет, сказанное им поразило ее настолько, что она буквально приросла к месту.
– Нет, в ней что-то изменилось, – говорил он. – Посмотри в ее глаза. В них чего-то не хватает. Она озлоблена, она… Ну как бы это сказать… У нее душа мертвая. Она вялая, хмурая, какая-то подавленная. Да я, если уж на то пошло, не видел, чтобы она хотя бы раз заплакала.
А чего он от нее ожидал? Что она повиснет у него на шее и будет рыдать взахлеб? Он никогда не был добреньким и любвеобильным папочкой, а теперь и вообще стал каким-то отстраненным, холодным. Ей даже казалось, что он ее стесняется. Она чаще видела его спину, чем лицо.
Мама зашикала на него, а потом что-то ответила, но она говорила так тихо, что Энджи не уловила смысл сказанного. Зато как отреагировал отец на ее слова, Энджи хорошо расслышала – он говорил так громко, как будто кричал в мегафон:
– Я не знаю! Просто что-то в ней сломалось. Словно искра погасла, исчез задор, она больше не радуется жизни.
На этот раз ей удалось разобрать несколько слов из того, что сказала мама:
– Ей нужно время, чтобы прийти в себя… Если бы она помнила немного больше… К тому же ты знаешь, что думает об этом доктор Грант…
– Все это просто чушь собачья, и ты сама понимаешь это! – прокричал отец.
Энджи никогда не слышала, чтобы он так орал и использовал в разговоре с мамой подобную лексику.
Она нарочно громко топала ногами, спускаясь по лестнице буквально вприпрыжку. Чтобы они услышали. Голоса сразу смолкли. Энджи вошла в столовую, направив взгляд куда-то между отцом и матерью. В столовой повисла напряженная тишина. Сами они создали эту неловкую ситуацию, сами пусть и выкручиваются, она им помогать не будет.
Мама сразу положила Энджи полную тарелку картофельного пюре.
– Мы опять говорили о школе, – сказала она притворно спокойным голосом.
Половник, который она держала в руке, со звоном ударился о край кастрюли.
Явная отговорка. Они уже обсудили эту тему вдоль и поперек и решили, что учебный год для Энджи начнется в новой, частной школе. Что называется, начнется новая жизнь на новом месте. Однако, к несчастью, оказалось, что это невозможно. Отец развеял все ее надежды, пояснив, что мама теперь работает, а та школа слишком далеко от дома, и возить ее туда будет некому. Энджи посмотрела на отца. У него на лбу залегла глубокая складка, и она поняла, чем на самом