слова, не имели власти над тем, что Артём называл любовью. Напрасно Маша думала, что можно перебрести эту реку. Артём был омутом, в который входят лишь однажды. Словам тут отводилась роль декоративной второстепенности. Артём «по делам их узнавал их». Дела же были здесь, рядом с ним, и смотрели на него – её губы, которые нежно целовали его; её тело, которое трепетало от его прикосновений; её руки, которые ощущали то, что до этого могли ощущать только его собственные руки.
Да, ненавистный вчерашний день со своими роковыми неожиданностями, проклятый домик со своими подвернувшимися на грех странными людьми, испортили ситуацию хуже некуда, но всё ещё может исправиться в дальнейшем. Бог даст – и здесь найдётся выход. Пусть не сегодня, пусть не завтра. Пусть пройдёт какое-то количество времени. А пока голову тревожили вещи, требовавшие даже большей заботы, нежели Машина обида. Например, то, что говорить маме, вернувшись домой. Чем объяснить ей своё отсутствие? Как скрыть свои очень красноречивые внешнее и внутреннее состояния? Наконец, домой ещё предстояло доехать, а потому нужно было поторапливаться.
Артём допил минералку, потом Маша показала, где можно умыться, и только после этого они вышли из лагеря. Благо, сегодня, на трезвую голову, оказалось, что и шоссе находилось совсем рядом. Проезжавшие по нему машины были видны уже от того места, где лесная дорога образовывала развилку.
Маша, хмуро глянув в сторону «Буревестника», вдруг накинулась с каким-то резким нетерпением:
– Ну и где твой чертов домик?
Артём, вздрогнув, побледнел – недобрым чувством в душе отозвались её слова.
– Тут где-то… – буркнул он, напрягая память.
Но всё равно прошёл бы мимо тропинки, ведущей к домику. Настолько она выглядела невзрачной, еле приметной. Сориентироваться помогли лишь следы автомобильных колёс на дороге.
– Вот тут стояла Пашкова машина…
– Чья? – скривилась Маша.
Артём тяжело вздохнул.
– Я не один в этом домике был…
– Понятно. Нажрался ты не один, алкоголик несчастный. Скажи, ты хоть что-нибудь помнишь? Я была здесь вчера. Нет здесь никакого домика.
«Хоть что-нибудь помню», – ответил он мысленно и, пройдя по тропинке, остановился возле упавшего дерева. Домика не было. На его месте была просто небольших размеров яма. Ещё бы мгновение, и Артём повернул бы обратно, думая, что ошибся местом, но в глаза бросились валявшиеся на дне ямы три пустые баклажки из-под пива, две пустые бутылки из-под водки, большая и маленькая, коробка и вынутый из неё пакет из-под вина, бутылка минералки с остатками на дне, пять пластмассовых стаканчиков, шелуха из-под яиц и прочий мусор.
– А когда ты здесь была? – поспешно спросил он, опасаясь, что нараставшее волнение может помешать ему внятно выразиться.
– Часов в восемь. Я ещё постояла тут немного, вон там, за ямой, возле кустарника небольшого, – ответила Маша раздражённо. – А что?
Артём узнал тот куст и в глазах у него потемнело. Ведь в�