Сумочка из крокодиловой кожи. Криминальный детектив и мелодрамы Кольского полуострова
словно заиндевелые дед-морозы, переминаясь с ноги на ногу, стояли незнакомые мужчины в засаленной грязной одежде. Их было трое. Одного Кульмин явно где-то видел, но вот где, так и не мог вспомнить.
– Не узнаёшь, Степаныч? Я тебе шкаф привозил.
– Рудольф, что ли? – нерешительно спросил Михаил Степанович. – Грузчик с мебельного…
– Ну, наконец-то! Рудик я… Столяровский. Пришли вот… Хотим поздравить новоиспечённого папашу.
– Откуда узнали? – с непритворным изумлением спросил Михаил Степанович.
– Соседке твоей, тощей, холодильник доставили…
– Ух, жадная баба!
– Сквалыга…
– Кто родился?
– Не подкачал! Ну, молодец, – наперебой зашумели мужчины и, не дожидаясь приглашения, вошли в прихожую и начали раздеваться.
– Да ты, никак, кирной, Степаныч? – поинтересовался Столяровский. – Впрямь, кирной. Что? Ни капли? Непорядок! Сейчас исправим. Мы тут нашабашили малёхо. За мальчонку можно…
– Я же непьющий, – попытался возразить Михаил Степанович.
– Что значит, непьющий? По такому поводу грех не выпить! – мимоходом осматривая квартиру, мужчины прошли на кухню и, потирая окоченевшие руки, расселись за столом.
– Может, в гостиную? Я пока вам что-нибудь приготовлю, – растерянно спросил Михаил Степанович.
– Не суетись.
– Стаканы давай! Отогреемся, потом приготовишь.
– Хлеб есть? Хватит. Да не нужно хрустальных мензурок.
– Степаныч, мы – люди простые, к рюмкам не привычные.
– Так-то оно сподручнее будет.
– Значит, сын, говоришь?
– Мальчик. Рост – пятьдесят четыре. Вес – три восемьсот, – не без гордости ответил Кульмин и, с неприязнью покосившись на запотевшие бутылки, смущённо запротестовал: – Вы без меня. Правда, не пью…
– Прекрати, Степаныч! Так нельзя.
– Ну, только если совсем немножко… – сдался Кульмин. – И впрямь, грех ножки-то не обмыть.
Уютная просторная квартира незаметно наполнилась едким запахом табачного дыма и оголтелым разговором шумной мужской компании. Михаил Степанович открыл консервы, поджарил яичницу и, для более приятного вкуса, посыпал её перцем. У его разомлевших гостей, обветренные на морозе щёки горели алым румянцем.
– Ну, и холодрыга сегодня! – сиплым простуженным голосом сказал самый щуплый из гостей и, вытянув под столом длинные костлявые ноги, неприлично развалился на стуле.
– Крещенье скоро, – простодушно заметил второй, всё ещё потирая посиневшие скрюченные пальцы. Это был здоровенный толстогубый детина лет тридцати пяти, с мясистым носом и густыми бровями, дугой огибающими его большие круглые глаза.
– Теперь так и пойдёт: то метель, то мороз… Сынок у тебя, Степаныч, в церковный праздник родился. Давай, ещё по одной, за «христосика» твоего, – многозначительно подметил Столяровский, самый молодой, но слишком ушлый и неприятный,