на лице Джонатона погасла.
Он не стал бы признаваться в этом друзьям, но обвинения, которые они выдвинули против него на прошлой неделе относительно отсутствия чувств, весьма сильно задели его. Он пытался отмахнуться от них, отмести как абсурдные, однако надоедливые мысли снова и снова возвращались к нему, словно навязчивая мелодия, которая способна свести с ума.
Джонатон не мог не признаться себе, что друзья в чем-то правы. Временами он бывал влюблен, и даже неоднократно, и это не была та безграничная страсть, делающая человека смешным и заставляющая давать обещания, которые он не собирается давать.
Джонатон никогда не предлагал женщине больше, чем собирался; его отношения носили несколько поверхностный характер, и это было только на пользу и ему, и любой той леди, которая становилась предметом его интереса. И расставался он с ними всегда полюбовно.
К тому же Джонатон нисколько не сомневался, что если появится предмет его мечты, то появится и страсть, о которой говорили друзья. Однако сегодня его ждала в библиотеке старая знакомая леди Джудит Честер – миниатюрная белокурая вдовушка, имевшая заслуженную репутацию женщины, которая благосклонно принимает предлагаемые утехи и не испытывает ни малейшего желания повторно выйти замуж.
Джонатон тихонько хмыкнул. Это не первый вечер и не последний; тем не менее никогда не знаешь, чего ожидать от Джудит, тем более в Рождественский сочельник.
Взяв с подноса Генри бокалы и бутылку, Джонатон двинулся в сторону библиотеки, но, сделав два шага, обернулся.
– Ну так как?
– О чем вы, милорд? – Лицо Генри оставалось бесстрастным.
– Жду твоего совета, Генри, твоего мудрого слова, традиционного рождественского монолога.
– Я бы не назвал это монологом, милорд. – Голос Генри не дрогнул.
– Так или иначе, но это такая же традиция, как и сам рождественский бал в Эффингтон-Хаусе или как поиски самой большой елки. – Джонатон кивком указал на библиотеку в дальнем конце коридора.
– Это в самом деле традиция, – мягко согласился Генри.
Когда Джонатон в первый раз шел на свидание в библиотеке во время рождественского бала, ему было всего семнадцать лет, а Генри служил в доме лакеем. Тем не менее он сумел снабдить Джонатона нужным вином и бокалами, а также посоветовал, как, с точки зрения более старшего и более опытного мужчины, вести себя с прекрасным полом.
– Будьте осторожны, милорд. – Дворецкий встретился взглядом с Джонатоном. – Помните, что женщины – создания непредсказуемые и склонны прочитать в словах джентльмена и в его действиях куда больше, чем он имеет в виду. И не теряйте головы, не позволяйте себе оказаться в компрометирующей позиции, чтобы какой-нибудь нежеланный гость, – Генри деликатно откашлялся, – не стал свидетелем ваших необдуманных поступков.
– Спасибо, Генри; теперь я полностью подготовлен. – Усмехнувшись, Джонатон хотел двинуться в сторону библиотеки, но не удержался и задал еще один вопрос: – Генри, ты когда-нибудь был влюблен?
–