столь вежливому обращению.
– Да, очень.
– Тогда вам следует поесть. – Фергус подошел к своей лошади и снял с нее свой собственный мешок с припасами. – Еды у нас немного – галеты и сыр, но они помогут вам заморить червячка, пока Гавин не приготовит настоящий горячий обед.
– Настоящий горячий обед, – повторила она. – Признаюсь, мне нравится, как это звучит.
Впрочем, она понятия не имела, из чего этот обед будет состоять и выдадут ли ей какие-нибудь столовые приборы. Она представила, как будет сидеть на корточках у костра и обгрызать мясо с бедренной кости какого-то животного.
– Пожалуйста, присаживайтесь, – произнес Гавин, разворачивая одеяло и расстилая его на траве. Он подал ей несколько сухих галет, а Фергус налил в оловянную чашку вина.
– Спасибо, – кивнула она, принимая у них еду.
Все молча жевали галеты. Амелия обеспокоенно поглядывала на мужчин, а они делали то же самое, косясь на нее и поспешно отводя глаза в сторону, чтобы не встретиться с ее глазами. Не желая испытывать от этого неловкость, Амелия скользила взглядом по долине, сожалея, что ей ничего не известно об их местонахождении. Она все еще цеплялась за надежду, что Ричард ее разыскивает и что ей удастся сбежать, когда что-нибудь отвлечет внимание ее похитителей. Но куда она пойдет? Она может погибнуть в этой глуши: либо умрет с голоду, либо ее задерут волки или медведь.
И тут, как гром среди ясного неба, прозвучал вопрос личного характера, который задал Гавин.
– Так вы планировали устроить свадьбу прямо в форте? – Он смотрел на нее, нахмурив лоб. – Прошел всего месяц после смерти твоего отца, девушка. Тебе не приходило в голову, что, прежде чем принимать на себя такие важные обязательства, ты должна его как следует оплакать?
Изумленная Амелия потянулась за очередной галетой.
– Вы знаете, когда умер мой отец?
– Да. Ангус сказал нам, кем он был. Он был хорошо известен среди наших кланов.
Она вздохнула и вернулась к его первому вопросу.
– Что бы вы обо мне ни думали в связи с моим поведением, я действительно задумывалась о собственной поспешности. И я до сих пор не уверена, что поступила правильно, примчавшись в Шотландию сразу после похорон отца. Но что-то меня сюда толкало. Отец нас благословил, и я считала, что это то, чего он хотел бы: чтобы кто-то меня оберегал и заботился обо мне. Он не хотел, чтобы я оставалась одна.
– Но у тебя есть дядя, и он твой опекун, – напомнил ей Гавин. – И наверняка у тебя есть и другие родственники, на которых ты можешь положиться. Разве у тебя нет ни братьев, ни сестер, девушка? Хотя бы двоюродных или троюродных?
В голосе горца ей почудилось нечто, похожее на сочувствие, и она перевела взгляд с него на Фергуса, а затем на дальний конец поляны, на Ангуса, который продолжал наблюдать за ней, как изголодавшийся дикий зверь.
– Я была единственным ребенком в семье, – ответила она. – Так что у меня