попусту. Всем известно, что жрецы Амона пользуются непререкаемым авторитетом среди знати, они распределяют посты и, в конечном счете, обладают реальной властью. Они сеют панику, предрекают голод, катастрофы и во всем винят вас… Ну и, конечно же, Атона.
– Ты никогда ни во что не верил! – выкрикнул фараон с оскорбленным видом. – Чем тебе не угодил мой отец?
– Это правда. Я не верю в Атона. Но это не мешает мне верно вам служить. Ведь так? – Хоремхеб бросил взгляд на нас с Тутом. – Что вам до того, верю я или не верю в вашего бога? Только сдается мне, что у него всего один верный раб.
Эхнатон вскочил со своего трона из золоченого дерева.
– Да как ты смеешь?!
– Ваше величество, пожалуйста, успокойтесь! – вмешался мудрый Эйе.
Его самообладание восхитило меня. Он был стар, но в его взгляде сквозили мудрость и спокойствие, которое передавалось окружающим. У него были правильные черты лица, хотя отвисшие щеки и особенно мохнатые брови на выбритом лице придавали ему грозный вид (наверное, он не брил их нарочно, чтобы казаться более суровым).
Вопреки новой моде он был в простой набедренной повязке и старой тунике из грубого льна, без драгоценностей, украшений и даже знаков отличия, ибо, надев их, он стал бы походить на одного из тех послов, над которыми мы потешались.
– Ваше величество, как это ни печально, в его словах есть доля истины, и вы должны их услышать. Вас окружают подхалимы, не смеющие вам противоречить, но тот, кто по-настоящему вас любит, говорит не то, что вам приятно, а правду, которая порой бывает горькой.
Я бросил взгляд на Тута. Он побелел как полотно.
– В приграничных областях также распространяются слухи, – продолжал Хоремхеб. – Их разносят шпионы, в то время как враги теперь в опасной близости к нашим рубежам. Они отвоевывают города, которые с таким трудом покорил ваш отец. Те, кто раньше безоговорочно полагались на вас, теперь выжидают, чтобы либо убедиться в том, что вы сильны, как прежде, либо заключить союз с вашими врагами. Я считаю, что пора предпринять решительные действия. Прошли те времена, когда союзники просили нас о помощи. Наш добрый Бириаваза, правитель Дамаска, был первым, кто, обратившись за помощью, ее не получил. Он геройски сражался, однако же пал… Мы растеряли всех наших сторонников. – Он указал на стол. – Это Египет. Мы лишили его двух ног. С помощью двух оставшихся он еще сохраняет неустойчивое равновесие, но это не может длиться вечно.
Продолговатое лицо фараона напряглось, он выпятил свои толстые губы и скрипнул зубами. Узнав, что наши дела настолько плохи, я испугался. Почувствовав, что перешел границу дозволенного, Хоремхеб замолчал, но Эхнатон, подавив свой гнев, не произнес ни слова. Эйе поспешил вмешаться, чтобы отвлечь внимание фараона от военачальника:
– Ваше величество, если мы проявим слабость, враги подойдут к нашим прежним рубежам, и мы не сможем дать им отпор. Пока мы истощаем