диком постоянстве
Украдкой
думать о душе.
Как страшно!
Я – свой властелин!
Не дать бы
страху раздвоиться!
И не пристало
мне бояться
Ревущей бездны
и безлунья!
Во мне – миров
изъян зеркальный.
Я подымаюсь
в мыслях выше.
Мне делать нечего
над крышами —
Меня могло бы
и не быть?!
«Когда покинешь самолёт…»
Когда покинешь самолёт
Быть может, муза, как типаж
Возьмёт тебя на абордаж,
А, может быть, на борт.
Забудешь западный контроль
Домой направив свои стопы,
Как покоритель всей Европы
Сойдёшь по трапу как король.
Когда покинешь самолёт
И оттолкнёшься от границы,
И боль от критики проспится,
И хворь боярина уйдёт.
И в небе свечку не потушишь,
Хоть и полёт ты свой закончил,
И сердца звон ты не нарушишь,
И он звонит, как колокольчик.
С дороги в Божий небосвод
Перекрестишься от плеча,
Душа заплачет как свеча,
Когда покинешь самолёт.
«Когда, пронизанные сутью…»
Когда, пронизанные сутью,
Слова отточено правы,
Я вижу за людскою жутью
Далёкий проблеск синевы.
Поток заоблачный включаю,
Освобождаясь от оков,
И в звёздных тропиках летаю
В свободных снах своих стихов.
Кони
Летят степью лошади,
Сбежит следом прошлое.
И в небо попросится
Гороховый шут.
Поделит горошина
На зло и хорошее,
И всё, что возносится,
Весной назовут.
А кони над пропастью,
Над чёрною росстанью,
Летят и торопятся
Время вернуть.
«Кто скажет, что не трусоват…»
Кто скажет, что не трусоват,
За спину спрятав нервный взгляд?
Летают души в Божьем свете,
И вместе с ними я, – как ветер.
И было б на кого пенять?
Но сердца нет. И ночь опять:
Воры, пропойцы и придурки
В распятьях чёрных переулков.
И женщин нет, есть невесомость.
И в ней на дне зияет пропасть.
И поглощает не спеша
В крови невинная душа.
И справедливость мира – враки.
Не ищут разъярённой драки
В Земле, крутящейся на нервах,
Нет той любви, что будет первой…
«Кто сказал, что сперва было слово?»
Кто сказал, что сперва было слово?
Тишина в мире молчанья
Растворилась в мире безмолвья
И в темницах