что он сделал, гораздо хуже. Он вынул их из криокамер и смотрел, как они умирают. Это разные вещи. Он их убил.
Мои глаза сощуриваются настолько, что лицо Ориона на экране превращается в расплывчатое пятно. Поднимаю взгляд на настоящего Ориона за стеклом. «Ты даже не представляешь, как я тебя ненавижу», – думаю я. Все, что сейчас наперекосяк у меня в жизни, – все корнями ведет к нему.
ОРИОН: Эми, ты особенная. Ты с Сол-Земли. Но у тебя нет миссии, как у остальных… как у твоих родителей. Ты летишь не по заданию. Ты – и только ты – способна определить, что нужно сделать и стоит ли оно того. Я не могу доверить этот выбор никому другому, даже Старшему и тем, кого когда-то считал друзьями. Я спрячу подсказки так, чтобы только человек с Сол-Земли смог их найти. Никому не доверяй, Эми. Ни Старшему, ни Доку, никому из моего прошлого. Они с «Годспида», не с Сол-Земли. Они не могут даже вообразить, что выбор существует.
Мне не нравится, что Орион велит не доверять Старшему. Совсем не нравится. Но… я вспоминаю вчерашний день и то, что скрываю от него свои самые темные секреты. Я и так уже делаю то, чего хотел Орион, а ведь он еще даже не попросил. И я ненавижу себя за это.
ОРИОН: Тебе придется начать с первого кусочка головоломки. Но, Эми, я уже дал его тебе. Так что иди и найди. Найди все подсказки, что я тебе приготовил. Мне остается только надеяться, что после этого ты сделаешь правильный выбор.
Он смотрит прямо перед собой, а потом обратно на меня.
ОРИОН: Потому что времени у тебя все меньше.
<<конец видеофайла>>
13. Старший
Я ощущаю одиночество.
Не в смысле, что я чувствую себя одиноким. Я ощущаю одиночество так же, как вот это одеяло, как перья в подушке под головой и резинку пижамных штанов вокруг пояса. Я чувствую одиночество, как будто это что-то материальное, и оно стелется по всему уровню, словно туман по полю, затекает во все углы комнаты и не находит ничего живого, кроме меня. Оно еще и холодное.
Когда я наконец выбираюсь из постели, то думаю только о том, чтобы пойти к Эми и попросить прощения. Может быть, мы сможем по крайней мере общаться, как до ссоры – пусть это и была странная дружба, полная минут молчания. Нужно понять, что делать с двигателем – если вообще хоть что-то можно сделать, – но я не смогу разбираться с кораблем, если не разберусь сначала с тем, что сломалось в Эми.
Эта идея так захватывает меня, что только на полпути по гравтрубе на уровень фермеров я вспоминаю ее взгляд – полный гнева, боли и грусти – и понимаю, что она, наверное, и видеть меня не захочет. Мои ноги касаются платформы под гравтрубой, и тут включается солнечная лампа. Утренний туман испаряется на глазах.
Вместо того чтобы идти к Эми в Больницу, я сворачиваю налево, к Регистратеке. Может, если дать Мараи почитать пару книг о полиции и гражданском праве, это поможет ей подготовить корабельщиков к новым обязанностям. По крайней мере, так я себе это объясняю. На самом деле мне просто страшно идти к Эми, потому что она на меня все еще злится. И правильно делает.
К моему удивлению, в Регистратеке уже есть посетители