власти к решительным шагам. В истории были случаи, когда предреволюционные режимы неадекватно воспринимали характер стоявших перед обществом задач и своими действиями лишь ухудшали ситуацию. Однако есть и противоположные примеры, демонстрирующие способность власти в предреволюционный период осознавать необходимость перемен и предпринимать активные попытки их практического воплощения.
Но при нарастании кризисных явлений и фрагментации общества объективные условия для преобразований оказываются чрезвычайно неблагоприятными. Во-первых, власть не может проводить целенаправленную политику, поскольку вынуждена концентрировать все силы, использовать все доступные ей инструменты для предотвращения финансового краха, даже если это противоречит более долгосрочным задачам[40].
Во-вторых, она постоянно испытывает давление абсолютно несовместимых требований – различные социальные слои и элитные группы ждут от нее диаметрально противоположных действий. Чьи бы интересы она ни пыталась удовлетворить, это неизбежно вызывает все большее сопротивление остальных. В сложной мозаике разнонаправленных сил и интересов ни один из предлагаемых существующей властью путей преобразований не может найти общественной поддержки: с высокой вероятностью баланс интересов «против» всегда окажется больше, чем «за»[41].
Попадая во все более безвыходную ситуацию, власть начинает метаться, то идя на поводу у радикальных настроений, то пытаясь спрятаться в привычных рамках традиционной системы, то проявляя излишнюю жесткость, то соглашаясь на бессмысленные компромиссы[42]. В результате режим становится еще более уязвимым, теряя свою базу и среди традиционных сторонников, и во вновь возникающих социальных слоях. Он вызывает всеобщее недовольство, хотя и по диаметрально противоположным причинам. Ослабление государственной власти продолжается.
В подобных условиях доступные правящему режиму способы поддержания социальной стабильности резко ограничиваются. Революция в Иране и распад советской империи, судя по всему, дали недвусмысленный ответ на вопрос, столь долго интриговавший специалистов по теории революции: «Если Карл I в 1640-м, Людовик XVI в 1789-м, Николай II в 1917-м и прочие располагали бы сильными и надежными войсками, которые они хотели бы использовать для подавления инакомыслящих, кто может с уверенностью утверждать, что революция разразилась бы именно в этот момент или произошла бы вообще?» (Hagopian, 1975. Р. 157). Армия и полиция – неотъемлемая часть общества, они находятся под влиянием господствующих в нем идей и настроений. Высшее офицерство представляет собой важнейший слой правящей элиты, и кризисные явления этой элиты не могут обойти его стороной. Поэтому потеря правящим режимом социальной поддержки и доверия со стороны элиты резко сокращает его возможности использовать силовые методы подавления недовольства[43].
Начало революционного процесса