он. Как Гоголь мог воспринимать «Онегина» в 1824 г.? «Онегин» в 1824 г. – это еще пока не «энциклопедия русской жизни», как обозначил поэму Пушкина В. Г. Белинский.
Гоголь почитает себя «загадкою» для окружающих, мистически предопределяя свое будущее. «Что-то непонятное двигало пером моим, – говорит он в письме к П. П. Косяровскому 3 октября 1827 г. из Нежина, – какая-то невидимая сила натолкнула меня, предчувствие вошло в грудь мою… Я затаил в себе одном свои упрямые предначертания». Через два года, из Петербурга, в одном из писем матери 1828 г. он переключает свои «предначертания» на житейские трудности: «если бы втрое, вчетверо, всотеро раз был более чужд, и тогда бы они не поколебали меня и не остановили меня на моей дороге», – пишет он. Но, видимо, дорога его представляется ему пока еще в общей форме: он пробует себя в конкретных искусствах. Но именно события 1829 г., когда, по его словам, он оказался «на распутье», привели к пересмотру первоначальных планов его деятельности.
Гоголь выехал в Петербург, имея в своем творческом портфеле два стихотворных произведения: поэму «Ганц Кюхельгартен» и стихотворение «Италия». Связывая свои надежды с этими своими произведениями, он вместе с тем, видимо, намеревался вынести их на суд самого авторитетного литературного судьи России А. С. Пушкина. Фактически сразу же по приезде в Петербург зимой 1829 г. Гоголь попытался встретиться с Пушкиным. Но эта попытка не удалась, и Гоголь отдает в печать свои произведения на свой страх и риск. Отрицательные отзывы в печати о поэме «Ганц Кюхельгартен» привели ее автора к серьезным раздумьям о дальнейшем направлении его жизни и деятельности: скупив и уничтожив экземпляры поэмы, он пишет в письме к матери (в конце мая 1829 г.) не только о том, что его «небольшие способности» «были презрены», но и о собственном «запасе сомнения», не позволявшем ему быть вполне уверенным в успехе. Трудно представить, как сложилась бы дальнейшая судьба Гоголя, если бы он встретился с Пушкиным зимою 1829 года. По крайней мере, несостоявшаяся встреча с Пушкиным явилась дополнительным основанием к пересмотру Гоголем его творческих планов. Он избрал наиболее радикальные условия для своих размышлений – поездку за границу. Тем более что длительные поездки в «Чужие края» являлись его давним «намерением». Возможно, ему необходимы были серьезные сопоставительные наблюдения о характере жизни в России и за ее пределами. Запросив у матери триста рублей, в июле 1829 г. он выехал в Германию, откуда возвратился в сентябре того же года. В течение почти двух лет, уже, будучи в Петербурге, Гоголь буквально пробивается к Пушкину. Не отличаясь щепетильностью в вопросах знакомства, он мог сам организовать свою встречу или первым обратиться с письмом к интересующему его человеку. В случае с Пушкиным, с чисто украинским лукавством, он избирает косвенный путь выхода на Пушкина. В конце 1830 г., видимо, на базе совместного сотрудничества в журнале «Отечественные записки» он знакомится с В. А. Жуковским и П. А. Плетневым, друзьями А. С. Пушкина. Г. М. Фридлендер