Лафонтена, как Державин выше Ж. Б. Руссо». Пушкин считает Державина и Крылова талантливыми, может быть, гениальными поэтами.
Что касается Ломоносова, то он для Пушкина – великий человек, но не великий поэт. «Главная услуга» его в том, что он, по словам Пушкина, «понял истинный источник русского языка и красоты оного». Пушкин не склонен преувеличивать влияние М. В. Ломоносова, И. И. Дмитриева, Козлова на «бедную» русскую словесность. В своем письме Вяземскому летом 1824 года он называет «чудом ловкости» его статью «Жизнь Дмитриева», а также предисловие к «Бахчисарайскому фонтану» Пушкина, под названием «Разговор между издателем и классиком», где рассматриваются проблемы романтизма и классицизма. Пушкин ставит под вопрос существование в новом веке русского классицизма вообще. «Дмитриев, несмотря на все старое свое влияние, не имеет, не должен иметь более весу, чем Херасков или дядя Василий Львович. Где же столпы классицизма?» – спрашивает он. Проживший долгую жизнь и постоянно общавшийся с Пушкиным Дмитриев, тем не менее как поэт получает у него невысокую оценку. В письме Вяземскому 8 марта 1824 года Пушкин замечает, что возвышая Дмитриева, Вяземский принижает тем самым Крылова, а мнение его, как критика, должно стать законом для читателей. «Что такое Дмитриев? – спрашивает он. – Все его басни не стоят одной хорошей басни Крылова… Ты его когда-то назвал «поэтом нашей цивилизации»… хороша наша цивилизация!» Пушкин считает Дмитриева подражателем литературе французского классицизма, по его словам, «робкой и жеманной». Пушкин полагает, что с нынешним усилением влияния английской литературы Дмитриев, с его «чувствами и мыслями», взятыми из Флориана и Легуве», будет забыт. В 1830-х годах Пушкин и Дмитриев неоднократно обменивались доброжелательными письмами. Получив 1 февраля 1832 года письмо от Дмитриева, в котором он высоко оценивает «Моцарта и Сальери», Пушкин в ответном письме 14 февраля 1832 года в свою очередь называет стихи Дмитриева «мощными и стройными» в противовес «тщедушным» стихам поэтов нынешнего поколения. Зная о большом авторитете Дмитриева при дворе, Пушкин осторожно и как бы вскользь передает Дмитриеву известие о неспровоцированном закрытии (по доносу) журнала И. Киреевского «Европеец». Обращаясь к Дмитриеву как к своему брату-поэту, человеку своего цеха, Пушкин в то же время никогда не забывает добавить к обращению «Ваше высокопревосходительство», помня о том, что имеет дело с тайным советником и бывшим министром юстиции России. В набросках к письму Дмитриеву весною 1833 года, в связи с работой над «Историей Пугачева», Пушкин просит разрешения сослаться на воспоминания Дмитриева. В примечаниях к восьмому тому «Истории Пугачева» Пушкин упоминает «Взгляд на мою жизнь», воспоминания Дмитриева, вышедшие уже после смерти автора. Посылая с благодарностью Дмитриеву в феврале 1835 года «Историю Пугачева», Пушкин отмечает в приложенном письме большую искренность в поэзии XVIII века по сравнению с поэзией XIX века. Как бы попутно Пушкин сообщает, что известный