представители сего остроумного и положительного народа», такие как Монтень, Вольтер, Монтескье, Лагарп и даже Руссо, по словам Пушкина, «доказали, сколь чувство изящного было для них чуждо и непонятно». Пушкин подтверждает свои выводы ссылками на литературные оценки французских критиков, которые считают великими писателями и Вольтера, и Руссо, и автора натянутых и манерных песенок» Беранже, и «вялого и однообразного» Ламартина, «посредственный роман» де Виньи равняют с «великими созданиями» Вальтера Скотта, а Ламартина – с Байроном и Шекспиром. Из молодых французских писателей Пушкин отмечал Сент-Бёва и В. Гюго, «поэта и человека с истинным дарованием».
Критерием художественности для Пушкина остаются шекспировские типы характеров, верные действительности. С этой точки зрения Пушкин сравнивает характеры Мольера и Шекспира. «У Мольера скупой скуп и только, – пишет Пушкин, – у Шекспира Шайлок скуп, сметлив, мстителен, чадолюбив, остроумен».
Немецкая литература
Юный Гоголь грезил Германией как прекрасной, сказочной страной. Она получила романтическое воплощение в его первом большом произведении – поэме «Ганц Кюхельгартен». Его первая заграничная поездка в 1829 году – в Германию. И наконец, его длительная заграничная поездка в 1836 году – также в Германию. Он посетил германские курорты, а также города Гамбург, Аахен, Любек, Франкфурт. На основе конкретных впечатлений его мнение о Германии приобрело резко отрицательный характер. 7 ноября 1838 года он пишет бывшей ученице МП. Балабиной: «Вы мне показались теперь очень привязанными к Германии. Конечно, не спорю, иногда находит минута, когда хотелось бы из среды табачного дыма и немецкой кухни улететь на луну, сидя на фантастическом плаще немецкого студента, как, кажется, выразились вы. Но я сомневаюсь, та ли теперь эта Германия, какою ее мы представляем себе. Не кажется ли она нам такою только в сказках Гофмана? Я, по крайней мере, в ней ничего не видел, кроме скучных табльдотов и вечных, на одно и то же лицо состряпанных кельнеров и бесконечных толков о том, из каких блюд был обед и в каком городе лучше едят; и та мысль, которую я носил в уме об этой чудной и фантастической Германии, исчезла, когда я увидел Германию в самом деле, так, как исчезает прелестный голубой колорит дали, когда мы приближаемся к ней близко». Он называет Германию подлой, «гадкой, запачканной и закопченной табачищем», «неблаговонной отрыжкой гадчайшего табаку и мерзейшего пива». Конечно, Гоголь высоко оценивает и Гофмана, и Шиллера, но предпочитает Шекспира. И это сопоставление делается им в контексте общей оценки Германии. «Германия хороша? – спрашивает он М. П. Балабину. – Да как вам не совестно! Вы, которые так восхищались в вашем письме Шекспиром, этим глубоким, ясным, отражающим в себе, как в верном зеркале, весь огромный мир и всё, что составляет человека, и вы, читая его, вы можете в то же время думать о немецкой дымной путанице». Видимо, для Гоголя существует две Германии – Германия высокой