сохранил в своём творчестве «истинно духовное чувство» и «особенную онтологическую прелесть». Для примера Гоголь цитирует «Деревенский домик в Обуховке» Капниста:
Приятный дом мой под соломой,
По мне, ни низок, ни высок;
Для дружбы есть в нем уголок,
А к двери, нищему знакомой,
Забыла лень прибить замок.
Вместе с тем у Капниста-трагика при нравственной чистоте Гоголь отмечает «незнанье человека», а в комедии – «лёгкие насмешки, в отличие от комедий Фонвизина, где изображены «раны и болезни» общества. Эти оценки творчества Капниста относятся уже к концу 1840-х годов, когда вышли гоголевские «Выбранные места из переписки с друзьями». Он отмечает мелодичность стихов Капниста. В «Учебной книге словесности» Гоголь даёт жанровую классификацию стихов Капниста: оды: «Возношение души к Богу. Псалом 41», «Ода на истребление в России звания раба Екатериною Второю в 15 день февраля 1786 года», «Ответ Рафаэля певцу Фелицы», «России»; песни: «Уже со тьмою нощи», «Старость и младость», «Уныние», «Дни отрады, где сокрылись?», «С Миленой позднею порою»; антология – «Домик поэта в Обуховке», «Вздох», «На смерть Юлии».
Хорошо знал Гоголь творчество Я. Б. Княжнина. В 1827 году в Нежинском студенческом театре ставилась его пьеса «Неудачный примиритель, или без обеду домой поеду», о чем Гоголь сообщает в письмах домой и своему приятелю Г. И. Высоцкому зимой и весной 1827 года: «Ни один из провинциальных театров не годится против нашего», – хвастается он. Комедию Княжнина «Неудачный примиритель…» Гоголь цитирует, правда, не совсем точно, два года спустя в письме к А. С. Данилевскому: «Купидо сердца не подогнало лозою». Имя Княжнина Гоголь с уважением упоминает в ряду других писателей XVIII века.
Много и часто пишет Гоголь о М. В. Ломоносове, отмечая в его творчестве высокий, «строгий лиризм», «близкий к библейскому», проявлявшийся позднее у других русских поэтов, в том числе у Пушкина. Об этом Гоголь пишет в X главе «Выбранных мест…» («О лиризме наших поэтов»). «Высоким» Гоголь называет одический лиризм Ломоносова и других русских поэтов, получивший, по словам Гоголя, «величественно-царское» выражение в их любви к царю. Ломоносовскую поэзию, по мысли Гоголя, охватывал юношеский восторг при известии о русских победах. Он случайно оказался поэтом, набросал «впопыхах» оду, позаимствовав ее форму у немцев. В его «риторических» одах Гоголь не находит творчества. Восторг отмечается и в «науколюбивой душе» Ломоносова, создавшего оду о северном сиянии («Вечернее размышление о божием величестве»), послание к Шувалову «О пользе стекла». Гоголь уже под властью своих православных помыслов. Он отмечает среди «холодных» строф поэзии Ломоносова такое величие, что читатель по словам Гоголя, лишается представления о том, «где он находится». Он приводит из Ломоносова именно те строки, которые в наибольшей степени выражают его идеологию православной духовности:
Божественный пророк Давид
Священными