в первой фразе? – не в силах сдержаться, спросила Эмма.
Диана нахмурилась.
– Огонь – к воде, – прочитала она. – Что это значит?
Иарлаф холодно посмотрел на нее и подошел чуть ближе.
– Вот вам это и предстоит выяснить.
«Огонь – к воде?» Эмма вспомнила тела своих родителей, которые были пропитаны водой, но рассыпались в прах, и тело, найденное в переулке, которое было обожжено и затем брошено в океан. Она посмотрела на Джулиана, задумавшись, не размышляет ли и он о том же, но нет – он смотрел на брата и не двигался, словно прирос к месту.
Эмме очень хотелось поскорее забрать бумаги, но Диана положила их в карман куртки и вместе с фэйри направилась к выходу из Убежища.
– Вы ведь понимаете, что мы будем расследовать это дело, не ставя в известность Конклав? – спросила она.
Иарлаф шел с ней в ногу. Угрюмый Кьеран чуть отставал.
– Мы понимаем, что вы боитесь своего правительства, – кивнул Иарлаф. – Мы тоже боимся его, ведь именно оно создало Холодный мир.
Диана не клюнула на эту наживку.
– Если вам потребуется связаться с нами во время расследования, вам придется устраивать встречу самим, – добавила она.
– Мы будем приходить в это Убежище. Вы можете оставлять здесь сообщения для нас, – сказал Кьеран. – Если мы узнаем, что о нашей сделке стало известно кому-то за пределами этих стен, особенно если это будет не нефилим, нам это не понравится. Марк тоже должен хранить молчание по поводу Охоты. Увидите, он не нарушит данного нам слова.
Диана открыла дверь, и в Убежище хлынул солнечный свет. Когда наставница вывела фэйри на улицу, Эмма почувствовала, как она ей благодарна: благодарна за спасение Артура – и за спасение Джулиана, которому с каждой секундой все сложнее становилось притворяться, будто все хорошо.
Ведь теперь Джулс смотрел на брата – наконец-то по-настоящему смотрел на него, – понимая, что никто не увидит его слабости и не осудит ее. Что никто в последний момент не отнимет у него Марка снова.
Марк медленно поднял голову. Он был худой как палка, гораздо худее, чем помнила его Эмма. Казалось, он вовсе не повзрослел, но черты его лица обострились, как будто его скулы и подбородок искусно обработали каким-то инструментом, чтобы сделать их тоньше. Он был изможден, но изящен, как и все фэйри.
– Марк, – выдохнул Джулиан, и Эмма вспомнила все кошмары, от которых годами просыпался ее друг, как он кричал, как он звал брата, как взывал к Марку и как безнадежно звучали его мольбы, как они были напрасны. Сейчас он был бледен, но глаза его сияли, словно он смотрел на чудо. Это и было чудом, подумала Эмма, ведь фэйри никогда не возвращали то, что забрали однажды.
По крайней мере, они ничего не возвращали в неизменности.
По спине Эммы вдруг пробежал холодок, но она не подала виду и осталась на месте. Джулиан сделал шаг в сторону брата, а затем еще один…
– Марк, – прошептал он. – Марк, это я.
Марк посмотрел ему прямо в лицо. Когда Эмма видела его в последний раз, оба его глаза были синими,