Но если вы что-то узнаете, то немедленно сообщите в органы. Сами должны понимать, что бывает за сокрытие преступника.
Войтовский болезненно поморщился и кивнул головой.
– Так-так… что ж, тогда я пошел… – деловито осматриваясь, словно решая, что бы еще прихватить, начал прощаться милиционер. – Кстати, с праздничком вас!
И тут Григорий Петрович вдруг не выдержал.
– А не пошел бы ты на х…й! – с плохо скрываемой ненавистью прохрипел он. – Не нужны мне твои блядские поздравления! Такие гады, как ты, всю войну по тылам прятались и тушенку жрали. А когда она закончилась, начали бывших фронтовиков, героев, которые кровь за родину проливали, из немецких концлагерей да в свои собственные отправлять! Ненавижу!
– Что ты сказал, старая сволочь?!
Участковый медленно поднял руку, словно готовясь ударить беззащитного старика, но тут у него выскользнула одна из банок. Едва поймав ее у самого пола, он так же медленно выпрямился и угрожающе произнес:
– Вот, значит, как заговорил, гнида лагерная? Да ты знаешь, что я с тобой за это могу сделать?
Григорий Петрович промолчал, зато Энга, почувствовав в голосе участкового угрозу для своего хозяина, угрожающе зарычала.
– Давай-давай, – подбодрил милиционер покрывшегося красными пятнами Войтовского. – Ты на меня еще шавку свою натрави – и мигом окажешься там, где тебе и твоему сыну самое место.
– Иди жрать хорошие немецкие консервы, и чтоб я тебя больше не видел, – последовал четкий ответ.
Глава 5
Не пойман, не кайф!
В парке Горького играла музыка военных лет. Нахальные городские воробьи бойко скакали вокруг палаток, торгующих пивом и шаурмой. Объедков вокруг было столько, что всем хватало, а потому даже самые драчливые из пернатых пребывали в прекрасном настроении. Молодая листва, промытая легким весенним дождем, приобрела восхитительно-изумрудный оттенок. И это придавало всему окружающему особенно нарядный облик, поднимая настроение гуляющим горожанам.
И таковых было немало. Влюбленные парочки, проходя мимо торжественно-гордых стариков с орденскими планками на костюмах, наперебой поздравляли их с праздником и дарили цветы. А сами старики смущенно и растроганно благодарили, думая про себя о том же, о чем думает любой именинник в день своего рождения – как жаль, что самое прекрасное бывает только один раз в году!
Компания велорогих юнцов, состоящая из уже знакомых нам Юлиана, Дрюли, Папеля и Лады тащилась в сторону колеса обозрения. Первым, с бутылкой пива в руке, шел Юлиан, на котором были просторные хип-хоп штаны и шелковая черная рубашка с вышивкой на спине «OdeSSa Mutter», причем буквы SS были изображены в виде двух коротких молний, что ассоциировалось с эмблемой фашистских ССсовских подразделений. Следом, по-стариковски шаркая огромными кроссовками со всегда развязанными шнурками, шел Дрюля, на футболке которого красовалась похабная надпись: «Не наклоняйся, а то отъимею!», в обнимку с Ладой. Оба выглядели весьма неважно – неказистая