было украшено тонкими кружевами. Широкая юбка шуршала, касаясь ног в шелковых чулках.
– Хорошо бы надеть подходящее ожерелье, – прошептала Анжелина.
Она открыла лакированную деревянную шкатулку, в которой лежали небольшие бумажные и кожаные мешочки, а в бархатном саше хранился аметистовый гарнитур. «Дорогая мадемуазель! – говорила себе Анжелина. – Право, она совершает безрассудные поступки. Что за прихоть – заставлять меня носить платья из ткани цвета моих глаз! Да еще эти драгоценности!» Растроганная, испытывающая глубокую признательность, Анжелина распустила свои волосы. Затем она расчесала их и закрепила две тяжелые пряди черепаховыми гребнями, усыпанными бриллиантами.
– Вот! Теперь я могу оказать честь своей подруге и ее гостю! – Анжелина вздохнула.
Ее возвращение в гостиную произвело сенсацию. Очарованный лорд Брунел охнул. Вскочив с кресла, он воскликнул:
– My God![3] Какая неожиданность, Энджи! – ликовал он. – В таком наряде вас можно представить королеве!
Жерсанда де Беснак приосанилась, гордая за свою протеже. В глубине души старая дама в очередной раз прокляла твердую решимость молодой женщины заниматься столь неоднозначным ремеслом и ее отказ блистать в светском обществе. Это служило вечным предметом ссор между ними, но последнее слово всегда оставалось за Анжелиной Лубе.
– Да, вы произвели бы неизгладимое впечатление на многих леди и лордов! – восхищался Малькольм Брунел.
– Ну хватит льстить, друг мой! Настало время ужинать, – остановила его хозяйка дома.
Они сели за круглый стол. Октавия поспешно подала закуски: салат из латука и омлет со щавелем.
– Я сделала все, что было в моих силах, – проворчала служанка. – Мсье приехал неожиданно. Мне пришлось обойтись нашими запасами.
– Как это невежливо с твоей стороны, моя бедная Октавия! – возмутилась Жерсанда. – Домоправительница, достойная так называться, обязана творить чудеса и не жаловаться гостям.
– Все хорошо, – успокоил ее лорд.
Розетта принесла графин с водой и корзиночку с хлебом. Ее губы лоснились от ломтика ветчины, который она тайком поспешно проглотила. Розетта тут же вышла из комнаты и вновь появилась с бутылкой белого вина, немного запотевшей, поскольку Октавия держала ее в ведерке с холодной водой.
– Приятного аппетита, – пожелала всем Розетта.
– Эта юная барышня очень забавная, – заметил гость.
– Да, это мой солнечный лучик, – улыбнулась Анжелина.
– Солнечный лучик, который делает все, что придет ему в голову, – добавила Жерсанда, которую словечки Розетты вовсе не забавляли.
Но это ничуть не испортило приятную атмосферу, в которой проходил ужин. Октавия удостоилась искренних комплиментов. Лорд Брунел высоко оценил жареного гуся, гарниром к которому служили белые грибы и картофель, хотя грибы, по признанию самой служанки, были заготовлены ее стараниями впрок осенью. Десерт был простым, но все же это было любимое лакомство хозяйки дома: теплый флан[4], политый