разное? – Она знала, что сбивается на простонародный говорок. Но может, он не заметит, будучи иностранцем?
– Нет, – улыбнулся он, – не все графы живут в замках. Некоторые из нас довольствуются более скромными обстоятельствами.
Костюм у него был дорогой, в чем, в чем, а уж в этом Ада разбиралась. Шерстяной. И, очень возможно, из ткани высшего сорта. Серый. Отлично скроенный. Элегантный и неброский.
– На каком языке вы говорили тогда, на улице?
– На родном, – ответил он. – По-немецки.
– По-немецки? – опешила Ада.
Не все немцы плохие, говорил ее отец. Роза Люксембург, например. Мученица. И те, кто борется с Гитлером. И все же папе вряд ли понравится немецкая речь в его доме. Закругляйся, Ада. Рано тебе еще водить знакомство с такими людьми.
– А вы? – спросил он. – Что вы делали на Дувр-стрит?
Ада поколебалась секунду: не сказать ли, что она заходила к своей портнихе? Нет, не стоит.
– Я там работаю.
– Так вы независимая женщина! И кем же вы работаете?
Признаваться, что она портниха, пусть и дамская, Аде не хотелось. На модистку она пока не тянула, до уровня мадам Дюшан ей еще расти и расти.
– Манекенщицей, – вышла из положения Ада. Это целое искусство, добавила она про себя, но сказать вслух постеснялась.
Он откинулся на спинку стула. Ада чувствовала, как его взгляд медленно скользит по ее фигуре, словно по заманчивому пейзажу, которым не только легко восхититься, но и хочется затеряться в нем.
– Ну конечно, – произнес он. – Конечно. – Потом вытащил золотой портсигар из внутреннего кармана пиджака, открыл и поднес его Аде: – Сигарету?
Ада не курила. Не настолько она была утонченной. Как же поступить? Она побаивалась, что, взяв сигарету, потом закашляется от дыма. Это будет унизительно. Чай в «Рице» изобиловал подводными камнями, напоминая о том, сколь многое ей еще предстоит освоить.
– Не сейчас, спасибо.
Прежде чем закурить, он постучал сигаретой по портсигару. А затянувшись, выпустил дым из ноздрей. Пожалуй, Ада не отказалась бы научиться курить.
– И чья же вы манекенщица?
Вопрос вернул Аду на более твердую почву.
– Мадам Дюшан.
– Мадам Дюшан. Разумеется.
– Вы ее знаете?
– Моя двоюродная бабушка была ее клиенткой. Старушка умерла в прошлом году. Вы не были с ней знакомы?
– Я там недолго работаю, – ответила Ада. – Как ее звали?
Станислас рассмеялся, во рту блеснул золотой зуб:
– Не сумею вам ответить. Она столько раз выходила замуж, что не успеешь запомнить одно имя, как она уже его сменила.
– Наверное, это ее и доконало, – предположила Ада. – Все эти замужества.
И точно доконало бы, будь на то воля ее родителей. Она знала, что они скажут о Станисласе и его двоюродной бабушке. Нравственность гиены. В Германии все такие. Но Ада была заинтригована. Женщина не как все, женщина раскованная – освободившаяся от оков? Она чувствовала запах ее духов, видела ее томные жесты, вот она приближается,