заметить, что ни у кого из нас оружия не было. Ни у новичков, ни у старичков.
Уже в сумерках, отъехав от города километров шесть, наткнулись на костер в лесопосадке. У костра на седле сидел целый инженер-капитан и что-то кашеварил на огне. Его верховая лошадь (настоящая соловая лошадь, не стирх) стреноженная паслась неподалеку.
Встретил нас с претензией, высказанной на рецком:
– Зрвезз, что так долго? Кулеш вот-вот перестоит.
– Осмелюсь заметить, господин инженер-капитан, – ответил ему унтер на том же языке, – горячий сырой не бывает.
Кулешик на вкус был так себе, но мы из подхалимажа его похвалили.
– А теперь по очереди рассказывайте о себе, – приказал капитан, когда мы облизали ложки. – А Зрвезз пока нам чай поставит по-рыбачьему. Надеюсь, сахар получили?
– Так точно, – хором гаркнули ефрейторы.
И началась моя служба с того, что меня поставили часовым в первую смену. Наверное, чтобы лопаты у нас не сперли, пока мы тут в лесопосадке дрыхнем.
Я, грешным делом, думал, что это и есть весь наш отряд: один офицер, один унтер, два ефрейтора, девять ездовых и пять новобранцев, но обломался в своих предположениях.
Петляя по дорогам предгорий, останавливаясь на отдых в зажиточных деревнях, мы посетили еще пяток аккуратных городков, в которых приняли в свой коллектив пару юных юнкеров из военно-инженерной академии на своих лошадях, трех свежих, только-только выпущенных из учебки унтеров и два взвода призывников, но этих уже за пределами Реции нам навязали. Не все они были рециями, но объединяло всех знание рецкого языка.
Юнкера по направлению были приписаны к батальону на летнюю войсковую практику. Да и унтера оказались не просто унтерами, а целыми техник-унтер-офицерами, потому как что-то успели закончить на гражданке с квалификацией техника-строителя.
Империя вообще тут, как я понял, весьма и весьма лоскутная, народов и языков в ней много, как и диалектов общеимперского. И по возможности формируются в армии такие вот «национальные» образования, для лучшего понимания военными друг друга в боевой обстановке. А офицеры в обязательном порядке должны знать как язык своих солдат, так и общеимперский. Наша часть, как я выяснил, имеет наименование Рецкого военно-строительного горного батальона и дислоцируется где-то на границе с Хельуэцкой горной республикой.
Еще в обоз добавилась специализированная фура с новенькой полевой кузней. Управлял повозкой сам батальонный кузнец – старший ефрейтор Гоц. Его напарника мы оставили с паховой грыжей в больничке того городка, где прихватили кузню. Я и пересел к нему, поближе к знакомым железкам. По первой своей армейской службе я уже твердо знаю, что солдату везде хорошо, если у него есть отдельное от остальных помещение. Вот и решил я зацепиться за кузню, раз там образовалась вакансия. Кузня по традиции всегда ставится на отшибе, поскольку от нее пожароопасность высокая.
На правах старожилов мы, вступившие в армию во Втуце, и унтер