чисто. В окне появлялся то заиндевело-белесый лес, то нежно-синее безоблачное небо. Девушка вслушивалась в ритм и мелодию речи своего соседа по купе. Вскоре задор его поостыл, и на смену ему пришла полоса глубокой печали.
Мужчина надолго задумался. Мокрые губы шевелились то быстро, то очень медленно. Вся стать его вдруг куда-то пропала, плечи опустились и поникли. Девушка достала из сумки карандаши и бумагу и стала рисовать.
Мужчина бросил на нее быстрый взгляд, вздохнул и вяло пошевелил плечами.
– Катенька… родная моя Катенька.
Повисла тишина. Мужчина уткнулся лбом в холодное стекло. Девушка встала и вышла из купе.
В коридоре стояли другие пассажиры. Мимо прогремел встречный товарняк, раскачивая вагон. Бирюзовым пятном промелькнула будка полустанка. Квадрат окна ночью покрылся слоем грязи, сквозь который пробивался теперь слабый свет. Березовая роща поредела, поезд замедлил ход, на соседних путях лежала куча ржавого металлолома. Вскоре показалось здание кировского вокзала. Указатель, расположенный у железнодорожного полотна, сообщил, что до Москвы 890 километров.
Дверь вагона была открыта, и девушка остановилась в проеме. На соседних путях беспокойно подрагивал тщедушный пригородный поезд, словно охваченный приступом тяжелой болезни. Люди выползали из его нутра и поспешно хватали ртом свежий воздух. Прозвучал сигнал к отправлению. Черный пластмассовый козырек машиниста мелькнул перед глазами девушки как раз в тот момент, когда Раиса пришла закрывать дверь.
– Чего стоишь? Решила остаться в Кирове? Ищешь проблем на свою задницу? Куда ты без советского паспорта, без прописки. Безмозглые иностранцы, ничего не понимают, а везде суют свой нос! Привалило мне счастье, отвечай теперь за нее. Ты хоть знаешь, кто такой был этот Киров?
Девушка развернулась и медленно пошла по коридору набирающего ход поезда, смотря на раскачивающийся за окном город. Перед административным зданием в барочном стиле грызлась свора уличных собак, которых пытался разогнать обломком доски какой-то парень. Подумав, девушка вернулась в купе проводников, чтобы попросить чаю. Раиса восседала на постели, словно императрица, и с жалостью смотрела на девушку. Из транзистора доносился голос Георга Отса – тот пел по-русски.
– Все люди должны жить одинаково, – сказала Раиса. – Одинаково хорошо или одинаково плохо. – Она протянула девушке два стакана с горячим чаем и три пачки печенья вместо двух. – Человек способен на что угодно, если на него как следует нажать. А теперь – марш в свое купе!
Мужчина сидел на полке. Поверх однотонной рубашки он накинул просторную клетчатую. Из-под белых складок проглядывал потный мускулистый живот. Мужчина подхватил со стола маленький апельсин и стал яростно снимать с него кожуру. Перекусив, он достал из-под полки мятую газету, уткнулся в нее и раздраженно пробурчал:
– В молодости человек ужасно глуп. Никакого терпения. Сплошная беготня. Но все идет своим чередом. – Он наморщил лоб и вздохнул. – Посмотри на меня. Ты видишь