кроме того, убеждал он меня, что, если по какой-то причине моя поездка будет отложена, всегда можно задержать последнее письмо в Бистрице на необходимое время. Я сделал вид, что согласен с ним, и лишь поинтересовался, какие даты проставить в письмах. Граф на минуту задумался, потом ответил:
– Первое пометьте 12 июня, второе и третье – 29 июня.
Теперь я знаю, сколько мне осталось жить на свете.
28 мая
Появилась возможность бежать или, по крайней мере, отправить весточку в Англию – на подворье замка расположился цыганский табор. Я напишу пару писем и уговорю кого-нибудь из цыган доставить их на почту. У нас вроде бы уже завязалось знакомство – через окошко. Они приветствовали меня взмахами шляп и какими-то жестами, столь же малопонятными, как и их наречие. Где в библиотеке лежат конверты и бумага, я знал.
Вначале я коротко попросил мистера Хокинса связаться с моей невестой Вильгельминой. Письмо к самой Вильгельмине, или Мине, как ее называли все близкие, я зашифровал так, что никому, кроме нее, не удалось бы его прочесть. Мине я сообщил о своем положении, умолчав, однако, об ужасах и тайнах, в которых сам еще не вполне разобрался. Я не хотел ее пугать. Бросив оба конверта сквозь решетку окна вместе с золотой монеткой, я знаками показал, что их нужно опустить в ближайший почтовый ящик. Угрюмый цыган, прижав мои письма к сердцу, сунул их в свою шляпу. Больше я ничего не мог сделать…
Вскоре ко мне без стука вошел граф. Он стал против меня и помахал перед моим лицом знакомыми конвертами.
– Глупые цыгане передали мне каких-то два письма. Пришлось их вскрыть… Одно из них, короткое, от вас к Питеру Хокинсу; другое совершенно странное. – Лицо Дракулы исказила злобная судорога. – Оно не подписано и исчеркано какими-то закорючками. Адресовано некой мисс Мюррей. Это ваше?
Я молчал.
– Это плохой поступок, злоупотребление моей дружбой и гостеприимством… – Граф брезгливо швырнул мое послание к Мине в камин. – Письмо мистеру Хокинсу я отправлю, извольте его заново запечатать. Вот чистый конверт…
Не говоря ни слова, я медленно вывел адрес. Граф, пробормотав: «Ваши письма для меня святы…», с издевкой поклонился и покинул комнату. Я услышал, как ключ повернулся в замке. Подождав минуту, я бросился к двери – она оказалась запертой…
Спустя три часа он потревожил меня вновь. На сей раз граф был очень любезен:
– Вы утомились, мой друг? Не буду вам мешать. Сожалею, что лишен удовольствия продолжить наши ночные беседы, так как занят… Приятных вам сновидений!
Эту ночь я, как ни странно, спал отлично. И отчаяние имеет свои положительные стороны.
31 мая
Поднявшись утром, я вспомнил, что в моих вещах есть чистая бумага и с десяток конвертов. Я решил переложить их во внутренний карман своего дорожного плаща, чтобы использовать в случае необходимости. Однако меня ожидал сюрприз.
В кофре не было ни бумаги, ни конвертов, пропал блокнот с путевыми заметками, расписание железных дорог; нигде не было ни банковских аккредитивов,