чувствую круглой дурой. Как будто я жила с незнакомым человеком. И чего я никак понять не могу: зачем он на мне женился? Зачем жил со мной?
Внутри у Виолы все клокотало, но руки оставались мягкими и нежными, а голос – ровным.
– Ты красивая девочка, Шелби-Энн, и ты говоришь, что была хорошей женой. И ты не должна чувствовать себя дурой лишь потому, что верила своему мужу. А в чем еще он лгал? У него были другие женщины?
– Точно я не знаю, а теперь уже не спросишь. Но думаю, да. Насколько я могу судить из того, что вскрылось после его гибели, – да, другие женщины у него были. И самое интересное – меня это не волнует. Мне даже без разницы, сколько их было – он ведь так много ездил без нас. А пару месяцев назад я сходила к врачу, проверилась на всякий случай. Но нет, он меня ничем не наградил, так что, если другие и были, он соблюдал осторожность. Да мне вообще плевать, пускай их хоть сто у него было!
Она собралась с духом, а Виола уже наносила питательную маску.
– Деньги, бабуль. Он врал мне про деньги. Я никогда не придавала этому значения, потому что он говорил, что это его забота, а мое дело – следить за домом и воспитывать Кэлли. Он из-за этого мог знаешь как вспылить! Голоса не повысит, а ощущение, будто наотмашь бьет.
– Холодное презрение ранит больше вспыльчивости.
Чувствуя поддержку, Шелби открыла глаза и посмотрела на бабушку.
– Я его боялась. Больно в этом признаваться, и я даже не знаю, как это получилось. Но сейчас, оглядываясь назад, я это ясно вижу. Он не любил, когда я задаю вопросы о деньгах – и я не задавала. У нас все было: шмотки, мебель, рестораны, поездки. Но он и там меня обманывал, какие-то аферы проворачивал. Я еще до конца не разобралась.
Шелби снова закрыла глаза, не от стыда – бабули она не стыдилась, – а от усталости.
– Все было взято в кредит. А дом на Севере – за тот даже первый взнос не был выплачен, а ведь он его взял еще летом. И сказал мне только в ноябре, когда объявил, что мы скоро переезжаем. Еще были машины, кредитки, просроченные платежи – даже в Атланте у него долги остались. Налоги не платил.
– Он оставил тебя в долгах?
– Вот я их и разгребала помаленьку, составляла себе график платежей, а в последние недели распродала все, что было можно. На дом есть покупатели. Если сделка состоится, этот груз, считай, я с себя свалила.
– И сколько же ты осталась должна по его милости?
– На сегодняшний день? – Шелби открыла глаза и посмотрела на бабушку в упор. – Один миллион девятьсот девяносто шесть тысяч долларов и восемьдесят девять центов.
– Ого, – Виола глубоко вдохнула и медленно выпустила воздух. – Так-так. Господи ты боже мой, Шелби-Энн, это огромная сумма.
– Когда дом продастся, она существенно сократится. За него дают миллион восемьсот. Я за него должна на сто пятьдесят тысяч больше, но банк готов мне их простить, учитывая, что это продажа без покрытия. А сначала было вообще три миллиона. Даже чуть больше, учитывая гонорары адвокатам и финансистам.
– То есть начиная с января ты уже выплатила