с нею, чего бы это ни стоило.
Теперь Эстер просто вынуждена была спросить:
– А он мог бы вернуться один, если б это было необходимо для спасения страны и ее независимости?
Хозяйка дома пристально поглядела на медсестру, и внезапно лицо ее стало замкнутым и жестоким, а взгляд – отчужденным.
– Не знаю. Я привыкла думать, что не вернулся бы… но теперь не знаю, – призналась она.
Прошел день, потом другой и третий… Лихорадка у Роберта прошла. Он начал есть как обычно и получать удовольствие от еды. Раны его быстро заживали. Каждый раз, меняя бинты, Эстер с удовлетворением отмечала, как хорошо они рубцуются. Отеки и кровоподтеки почти исчезли. Но молодой человек по-прежнему ничего не ощущал в ногах, и их движение не восстанавливалось.
Бернд каждый вечер навещал сына, сидел около его постели и говорил с ним. Естественно, Лэттерли при этом уходила из комнаты больного, но она знала из случайных замечаний и отношения ко всему Роберта после ухода отца, что барон все еще – по крайней мере внешне – уверен в излечении сына. Он думал, что надо просто ждать, что больному необходимо дать время окрепнуть. Барон знал много случаев, когда человек совершенно выздоравливал только несколько месяцев спустя после болезни.
Дагмара вела себя подобным же образом, но, уходя от Роберта и оставаясь наедине с Эстер на лестничной площадке, не скрывала своего беспокойства.
– По-видимому, ему совсем не становится лучше, – сказала она, пытаясь сдерживаться, на четвертый день после их с Лэттерли обсуждения германской политики. Глаза у нее потемнели, а тело в платье из тонкой шерсти с отложным белым воротничком напряглось от волнения. – Может быть, я нетерпелива и слишком тороплю события? Я думала, что сейчас он уже должен бы двигать ногами. А он все лежит неподвижно. И я не смею даже спросить его, о чем он думает, лежа вот так.
Ей отчаянно хотелось, чтобы сиделка уверила ее в обратном, она жаждала услышать слово ободрения, которое рассеяло бы ее страхи хотя бы на время.
А что лучше и что хуже – сказать правду или солгать в таком случае? Этого медсестра не знала. Ведь вера и надежда на лучшее всегда имеют значение, а в будущем они должны иметь значение еще большее?
– Наверное, вам не надо ни о чем спрашивать, – ответила Эстер. Она уже повидала многих мужчин, которым угрожало пожизненное увечье и потеря конечностей, уродство лица или тела. – Есть такие трудности, которые никому не под силу облегчить. Остается в таких случаях лишь стоять в стороне и ждать, пока не потребуется твоя помощь или не надо будет облегчить боль. Это время придет, рано или поздно. Он сам обо всем скажет, когда будет готов к этому. Возможно, его немного развеет чье-нибудь посещение. Кажется, леди Калландра упоминала о мисс Виктории Стэнхоуп, которая сама пострадала и могла бы ободрить… – Девушка осеклась, не зная, как закончить фразу.
Дагмара была явно неприятно поражена услышанным и уже хотела отвергнуть это предложение, но ее собеседница продолжила:
– Помощь