туман предутренних лугов.
И экзотические звери
Вдруг мчат на нас во весь опор
Сквозь плотно запертые двери
И складки обветшалых штор.
Вот южный город, солнца полный,
Всегда беспечен, сыт и пьян.
И бьют лазоревые волны
В борта фрегата «Сан-Хуан».
По трапам бегают матросы,
Таская толстые тюки.
Хозяин – жёлтый и раскосый —
Следит за всем из-под руки.
Что моряку – лишь ром да юбка!
Иначе жизнь его пуста.
– А ну, прижмись ко мне, голубка! —
Иной бродяга даже трубки
Не вынимает изо рта!
В одной руке – хмельная кружка,
И зуб акулы на груди,
В другой – весёлая подружка,
Таких в порту – хоть пруд пруди!
Узлом завязана рубаха,
В такт песне топает нога,
Торчит за поясом наваха
(Видать, моряк не знает страха!),
А в ухе – жёлтая серьга.
Здесь нет зимы. Здесь все богаты!
А не богаты – не беда!
Здесь потрясающи закаты!
Здесь все твои мечты – крылаты,
А твой покой хранит звезда!
Вот папуасы в белых перьях
Вокруг костра пустились в пляс…
Вдруг кто-то громко хлопнул дверью —
И иллюзорный мир погас.
Опять война, разруха, голод,
Лишений, бед роится сонм,
И леденящий душу холод,
И неуверенность во всём.
Ожесточение без меры,
В душе – мышиная возня,
И надоевшие портьеры,
И в них гуляющий сквозняк.
И вьюга за окошком воет,
По крыше ветками шурша…
Эх, одеялом с головою
Укрыться б, лечь и не дышать!
Чтоб трубы больше не трубили —
«Ура! Вперёд! На бой и труд!»
Чтоб все вас начисто забыли —
И кто, и где, и как зовут!
Но вновь поэт читает строки,
Сгущая сумрак голубой,
И вновь бегут по телу токи —
И отступает мир жестокий,
И затихает в сердце боль.
Ноябрь 2001
Посвящение восставшим военнопленным в Бадабере
Нам не будет никогда тридцати.
Наши матери не встанут с колен.
От отчаянья не даст им уйти
Безысходное, как стон, слово «плен».
Им не вынести в домах тишины.
Никаким теплом нельзя их согреть.
И уже не разогнуть им спины
До свистящего, как хрип, слова «смерть».
Нас два десятка молодых и сильных,
Но до смерти измученных парней,
Познавших «прелесть» тесноты могильной
В одном из пакистанских лагерей.
Не все, наверно, побывали даже
В атаках, быстротечных и лихих.
Но кто и как сюда попал – не важно!
Мы кровью смоем все свои грехи.
А где-то по утрам еще морозы
Тончайшим льдом хрустят на мостовых.
Но в белых рощах тонкие березы
Уже готовят ветви для листвы.
Надежда